Fugit irreparabile tempus - [16]

— С ней-то как раз возиться не пришлось, бесполезное это дело, с такими дамочками возиться, — отозвался майор Семенов. — А вот её окружение через частое сито пропустили. Сама-то Ярцева с вычислителями почти не общается, разве что погоду смотрит, да объявления всякие. Конечно, кассеты к ЦПУ ей просто кто-то передавал. И, скорее всего, человек не случайный, хорошо знакомый. А таких знакомых у художницы, ведущей богемный образ жизни — тысячи…

— И имя им — легион, — вставил свою, вовсе ненужную, какзалось бы, реплику капитан.

А свежеиспеченный старлей Сева с легким восхищением посмотрел на «контрика». Даже просто представив себе объем работы по художнице, молодой человек почувствовал, как начинает кружиться голова. А ведь контрразведчики этот объем провернули и чего-то, похоже, добились, иначе бы не стали передавать все материалы по делу в свиридовский отдел.

— Канительное дело, — отозвался на его взгляд Алексей Петрович. — Но результат получился такой, как вы любите…

— Это в каком же смысле? — чуть ревниво переспросил подполковник Свиридов. — Мы над всеми делами одинаково работаем…

Конечно, по всему Комитету давно уже ходили сплетни, что свиридовский отдел подбирает себе только интересненькое, «сладенькое», с чего можно получать и премиальные поездки по Золотому Кольцу, и благодарности начальства. И как ни доказывай обратное, внешне это так и выглядело, особенно, если учитывать, что основная часть черновой работы выпадала на сотрудников прочих служб. Потому и сам подполковник, и все его подчиненные ревниво относились к такого рода намекам.

— Да я-то знаю, — добродушно махнул рукой майор Семенов. — Всегда одинаково, над всеми загадочными и любопытными проявлениями возможных происков империалистов через потустороннюю и околосторонюю сферы нашей действительности…

Он так похоже изобразил бубнящий, отчетно-перевыборный монолог любого советского работника средней руки, что продолжать обижаться бы было со стороны «свиридовцев» просто негостеприимно. И Дудинцев, и Севка, и даже сам подполковник заулыбались в ответ. Давая понять, что извинения за некую легкую нетактичность, проявленную сослуживцем, приняты безоговорочно.

— Искали мы в первую очередь тех, кто по работе своей связан с вычислительной техникой, ЦПУ, чернилами. И не просто связан, а умеет со всем этим хозяйством обращаться, — продолжил рассказ Алексей Петрович. — Вот, к примеру, вряд ли кто из нас, здесь сидящих, сможет слить остатки чернил из десятка кассет в одну, да еще так аккуратно, что бы эта кассета потом снова работала…

«Просчитали мы трех человек, двое — работают в Доме Художника, специалисты по вычислительной технике, молодые ребята, поддерживают всю технику и на работе, и на дому у многих художников, декораторов, оформителей, ну, тех, кто состоит в их Союзе, это вменено в их служебные обязанности. Контакты с Ярцевой у них были регулярные, как-никак, но в Доме Художника она — свой человек, появляется там, как минимум пару раз в неделю, ребят частенько к себе домой вызывала, настраивать вычислитель, очень уж у нее большие трудности с овладением этой техникой. Но — никто из них утилизацией чернил не занимается. Опросили многих, кто непосредственно с ними контактирует, но ни одного такого случая не было замечено.

А вот третий… Владимир Антонов, ремонтник в гарантийной мастерской московского завода вычислительной техники. Парень скромный, в свои двадцать восемь никуда не рвется, звезд с неба не хватает, чинит свежий заводской брак и старенькие машинки, ездит отдыхать в одиночестве обычно на Селигер. Спиртным не злоупотребляет, курит в меру, на женщин, вроде бы, не падок, но…Здесь начинаются странности. Мы немного понаблюдали за ним, и оказалось, что он регулярно раз в неделю, иногда чаще, встречается с Ярцевой и некоторыми её подругами, причем обязательно в компании своих друзей, если их так можно назвать. Короче, раз здесь одни мужики… Собираются они в квартирке Антонова и устраивают групповой секс до изнеможения. Наша-то художника, как выяснилось — та еще нимфоманка, бывало, они втроем с ней одной ночи напролет развлекались. Для неравнодушных сообщу, что в деле имеется и справочка, и даже некоторые фотографии, что б сомнений не возникало. Самые, можно сказать, скромные оставили, иначе — хоть за изготовление порнографии нас привлекай…»

Алексей Петрович рассмеялся, заметив легкое напряжение на лицах слушателей. Конечно, каким бы ни было воспитание, но пикантные подробности чужой жизни всегда вызывают в человеке некий интерес. У кого-то — нездоровый, у кого-то — брезгливый, но равнодушных остается очень мало, и таким равнодушным, скорее всего, надо бы обратиться к врачу.

— Продолжу про Антонова? — спросил майор. — Кстати, заметили, что и фамилия автора австралийского романа такая же? Казалось бы, глупо, спрячься под псевдонимом, но… Это ж не Череззаборногузадерищенский, сколько в России Антоновых? Может быть, на этом и расчет строился? Впрочем, теперь с фамилией и самим автором вам разбираться.

То, что он автор, конечно, не доказано, но шанс есть, и шанс огромный. Володя этот утилизацией кассет не брезгует, скорее, из чистого любопытства, чем по рабочей необходимости, с Ярцевой тесное знакомство ведет. Ведь, кроме групповых развлечений, о чем-то же они в перерывах разговаривают? И аккурат перед встречей с австралийским атташе и передачей ему рукописи Ирина Ярцева была дома у Антонова, в этот раз они почему-то больше двух часов провели наедине, а только потом к ним присоединились друзья-приятели по постели…»