Фугас - [39]
Молитва стала единственной реальностью призрачного мира, и слова ее звучали как слова присяги, обещания выстоять, без которого теряло смысл все остальное.
— …и пореши льва и змия. Яко на Мня упова…
Ему показалось, что рядом с ним возникли души его предков-воинов.
И слова молитвы неслись к ним, пробиваясь через камни, разрывая на мгновение плен мрака потустороннего пребывания их в скорбных местах обитания, как напоминание о бренности и ничтожности перед лицом Смерти.
Молитва льется и льется, и слова ее растворяются в вечернем воздухе…
Пауза…
— Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его… …яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога…
Не было прошлой жизни, не было мира — была одна только иллюзия того, что война в его жизни присутствовала всегда и будет вечно. Страх, опасность, ощущение того, что ты лишний, чужой в этой жизни — все это навязчивая сюрреальность, претендующая на вечность.
— …и со всеми святыми во веки. Аминь.
Все… машина почти уперлась бампером в грудь.
На мгновение повисла тишина, нарушаемая только лишь урчанием автомобильного двигателя.
От стоящих вдоль дороги сосен потянуло холодом, небо мгновенно потемнело.
— Ты чего тут расселся, конь педальный? Ну-ка уйди с дороги.
Сытые, самодовольные хари прилипли к стеклу. Золотые цепи на крепких мускулистых шеях, короткая стрижка, уверенные в своей правоте взгляды.
— Ты плохо слышишь, урод? Тебе прочистить уши?
Двое парней в спортивных костюмах неторопливо выбрались из машины. Вразвалку подошли к Женьке. Над его головой взлетел кулак.
— Господи, дай мне сил…
Первый парень ничего не успел понять, Женька поднырнул под его руку, коротким тычком вогнал нож в правое подреберье. Не пытаясь удержать падающее тело, выдернул окровавленный нож и развернулся лицом ко второму:
— Де дика хуьлда хьан. Здравствуй, мой белый хлеб, сейчас я буду тебя есть. — Женька опять не знал, почему он заговорил на чеченском. В глазах парня отразился ужас:
— Слышь, братан, так ты из бригады Бесика. Мы же со зверями, с вами то есть, не воюем, и это наша точка. Ты что-то попутал!.
Женька ударил его кулаком в кадык.
— Закрой рот, тварь.
Пока парень хрипел и кашлял, лежа на земле, Женька скрутил за спиной ему руки. Вытер окровавленный нож о его небритую щеку.
— Ну что, молись, сука, сейчас я буду тебя медленно резать. Ты хорошо меня слышишь? Медленно и с очень большим удовольствием резать. Твоему дружбану повезло больше, он уже не чувствует боли. Он в царстве вечной охоты.
Парень судорожно забился в конвульсиях, пытаясь разорвать веревку, связывающую руки.
— Братан, подожди, давай разберемся. Мы ходим под Пашей Цирулем, и если какая-то непонятка возникла, зачем нам-то воевать. Скажем бригадирам, пусть они на стрелке и решают.
Женька медленно провел ножом по его груди. Острое лезвие разрезало белую ткань футболки, задевая кожу. Края ткани набухли кровью. Лежащий на земле человек завыл, пытаясь на спине уползти от человека с такими страшными глазами.
— Хочешь жить? По глазам вижу, хочешь. Тогда я дам тебе шанс. Только один. Хочешь?
Бандит закивал головой.
— Сейчас я дам тебе телефон, и ты скажешь, что все в порядке, деньги у пасечника вы забрали. Сейчас на полчаса заедете к Бесо и потом на базу. Ты меня понял?
Потом я довожу тебя до города, выливаю в горло литр водки, чтобы ты сразу отрубился и на меня свою братву не навел, бросаю тебя и ухожу. Сейчас по ночам еще тепло, не замерзнешь. Машину заберу, уж не обессудь. Ну так что, по рукам?
— Да, да, да! Я согласен, телефон в машине. Найди в памяти — Цируль.
Женька поднес к его лицу телефон:
— Павел Андреевич, это я, Игорь Жокей. Да, все сделали, бабки взяли. Мы тут на часок к Бесику заскочим. Да нет, все нормально. Мы машину его нечаянно зацепили, сейчас рамс этот разведем, за ущерб заплатим и домой. Нет, помощь не нужна. Да, конец связи.
Женька забрал у него мобильник и медленно положил к себе в карман. Потом обыскал машину, нашел помповое ружье, спортивную сумку с деньгами. Подумав, разрезал веревку на руках пленника.
— Грузи подельника в машину, в багажник, быстро. Садишься за руль, я сижу рядом. Учти, патрон в стволе, твои яйца у меня на мушке. И еще, если нас остановят менты, первым выстрелом я валю тебя, потом мусоров. Будешь себя хорошо вести, будешь жить. Поехали.
Перед тем как сесть в машину, Женька снял с водителя кроссовки, вытащил из них шнурки. Привязал левую руку водителя к рулевому колесу. Сказал:
— Так будет лучше, спокойнее для обоих, и не трясись, как ишачий хвост. Ты, судя по всему, везунчик. Вполне ведь мог на месте своего напарника оказаться, но, наверное, в детстве говно полной ложкой хлебал.
Бледный водитель лишь криво улыбнулся в ответ. Его лицо было покрыто каплями пота, футболка стала мокрой, бурое пятно крови растеклось по груди, но водитель не замечал ничего. Женька снял с себя ветровку, бросил водителю на колени:
— Накинь на себя, везунчик, а то у тебя видок такой, будто ты убил кого. А потом съел.
«Нива» двигалась к городу проселочными дорогами, старательно объезжая милицейские посты и населенные пункты. В стороне мелькнули светящиеся окна.
Раньше считалось, что фраер, это лицо, не принадлежащее к воровскому миру. При этом значение этого слова было ближе по смыслу нынешнему слову «лох».В настоящее время слово фраер во многих регионах приобрело прямо противоположный смысл: это человек, близкий к блатным.Но это не вор. Это может быть как лох, так и блатной, по какой-либо причине не имеющий права быть коронованным. Например, человек живущий не по понятиям или совершавший ранее какие-либо грехи с точки зрения воровского Закона, но не сука и не беспредельщик.Фраерами сейчас называют людей занимающих достойное место в уголовном мире.
Все эта история выдумана от начала и до конца. На самом деле ничего этого не было. Не было чеченской войны, не было тысяч погибших, раненых, сошедших с ума на этой войне и после неё. Не было обглоданных собаками и крысами трупов, человеческих тел, сваленных в грязные ямы как отбросы. Не было разбитых российскими ракетами и снарядами российских городов и сёл.И много ещё чего не было. Как не было и никогда не будет меня.Все совпадения с реально существующими людьми и реально происходившими событиями рекомендуется считать совершенно случайными, и абсолютно непреднамеренными.
Осень 1943 года, самый разгар Великой Отечественной войны. Действие повести начинается на прифронтовом полустанке, куда приходит эшелон с пополнением бойцов, для готовящейся к наступлению Красной армии. В одном из вагонов везут будущих штрафников, несколько недель назад освобождённых из тайшетского лагеря, с направлением на передовую. Среди штрафников находится молодой уголовник Энгельс Лученков, сменивший своё «революционное» имя на более простое- Глеб. Вместе с ним в штрафную роту попадают его друзья, вор- рецидивист Никифор Гулыга и аферист Миха Клёпа.
Почему тысячи русских людей — казаков и бывших белых офицеров воевали в годы Великой Отечественной войны против советской власти? Кто они на самом деле? Обреченность — это их состояние души, их будущее, их вечный крест? Автор не дает однозначных ответов, проводя своих героев через всю войну, показав без прикрас и кровь, и самопожертвование, и предательство. Но это не та война, о которой мы знаем и о которой писали в своих мемуарах советские генералы. Пусть читатель сам решает, нужна ли ему правда «без прикрас», с горем и отчаянием, но только узнав эту правду, мы сможем понять, как жили наши деды, и простить.
Она о том, как в ней остаться человеком... Грёбаный саксаул. Сергей Герман. "Армия не только школа боевого.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.