Фугас - [38]
— Необычное какое имя, Марьям. Она что, тоже иностранка, как твой друг?
— Да нет, она не иностранка, хотя и не русская. Она чеченка.
— А как ты познакомился с чеченкой? Интересно, расскажи. Она красивая?
— Слушай, Марина, у тебя столько вопросов, что мне за неделю не рассказать.
— А ты оставайся, отдохнешь, в бане с отцом попаришься, она ему завтра понадобится, чтобы похмелье веником вышибить.
— Ладно, Марина, уговорила, я, пожалуй, погощу у вас пару деньков.
В это время на заднем сиденье заворочался пришедший в себя отец.
— Марина, деточка, где мы?
— Папа, не волнуйся, мы уже рядом с домом, минут через десять приедем.
— А кто это рядом с тобой? Это что, твой знакомый?
— Папа, это Миша, студент из Москвы. Спасибо, что он согласился довезти нас до дома. А то пришлось бы ночевать в этом кафе, ты хоть представляешь, корова не доена, скотина голодная, дом без присмотра.
— Ну все, дочка, все, последний раз, завязываю с пьянкой.
В это время фары высветили серый бревенчатый дом, какие-то постройки, луч света уперся в дощатые ворота.
Приехали.
Больше недели Женька жил в доме Тимофеевых. Помогал Степанычу, отцу Марины, по хозяйству, вместе починили забор, перебрали и смазали генератор. В воскресенье с утра Женька решил сходить на озеро. Марина мыла полы, ее отец возился с ульями. Листва на деревьях была уже золотисто-багряной. Ветер трепал пестрые листочки и устилал ими пожухшую траву.
Озеро со всех сторон было окружено лесом. Стоило чуть отойти от дома, как сразу же начали попадаться сыроежки. Утро только начиналось. Солнце пряталось за деревьями, от озера тянуло сыростью. Женька не спеша вышел на поляну. Здесь было теплее, у самой тропки краснели ягоды малины. Тропинка теперь круто сбегала вниз, ныряя прямо в озеро.
Женька сбежал по тропинке, разделся и прыгнул в воду. Несмотря на август, вода была еще теплой. Он радостно фыркнул и поплыл на середину озера. Потом развернулся и поплыл обратно. Выйдя из воды, долго сидел на мостках, опустив в воду ноги, наблюдая, как осторожные гольяны прикасаются открытыми ртами к его пальцам.
Возвращаясь, он увидел, как от ворот отъехала красная «Нива». Чувствуя недоброе, прибавил шаг, потом побежал. У стоящего во дворе «Москвича» было разбито лобовое стекло, побиты фары.
В доме слышался плач. Ногой распахнув дверь, Женька ворвался в комнату. Марина рыдала, сидя на кровати, держала руками ворот разорванного платья.
— Где отец? — крикнул он. — Живой?
— Они его избили и посадили в погреб. Женя, помоги ему!
— Позже. Быстро рассказывай, кто здесь был, кого они искали?
— Это бандиты, Женя. Они приезжают из города каждый месяц. Собирают дань с фермеров, коммерсантов. В прошлом месяце отец отдал им не все деньги, а сегодня они сказали, что мы должны заплатить им в два раза больше. Бандиты сказали, что включили нам счетчик.
— Сколько их было?
— Двое. Их было двое.
Женька зашел на кухню, снял со стены большой кухонный нож для разделки мяса, провел ногтем по его лезвию. Усмехнулся каким-то своим мыслям, засунул нож в рукав свитера. Все действия его были размеренны и продуманны, было ощущение, что он уже не раз проделывал эту работу. Так ребята в роте собирались на боевые, так сыновья Ахмета спускались на равнину. Не спеша набивали в магазины патроны, вкручивали запалы в гранаты, раскладывали их в карманы разгрузок, прятали острые ножи.
Подошел к девушке, она уже не плакала, а только лишь горько всхлипывала, забившись в угол кровати и прикрывая простыней голое тело, сказал:
— Не плачь, сестренка, они больше сюда не придут. Я сейчас уйду, но ты не бойся, больше вас никто не тронет. Если кто-нибудь будет спрашивать обо мне, отвечайте, не видели, не знаем. Отца выпустишь, когда я уйду. Пусть остается дома.
Погладил ее по голове, как маленькую, и вышел.
В город вели две дороги. Одна грунтовка, предназначенная для транспорта, шла в обход леса. Другая, еле видная тропа, почти тропинка — напрямую через лес. Если двигаться по ней, можно было срезать крюк и выиграть минут тридцать-сорок.
Сибирское лето умирало. Съеденная солнцем трава совсем поблекла. Даже та, нетронутая, растущая вдоль кряжистых широких сосен пожухла и старилась прямо на глазах.
Женька увидел серую мышку-полевку. Зверушка торопилась домой, пряча за щеками зернышки, наверное, деткам. Она совсем не боялась человека, пусть его боятся свои двуногие.
Зверек посмотрел на человека глазками-бусинками и побежал дальше. По всем расчетам, машина должна была появиться только минут через десять.
Женька к этому времени снял с головы платок, расстелил его на дороге, встал на колени и начал молиться, как молились далекие предки перед битвой своему единственному Богу, дарующему жизнь или, наоборот, смерть.
Красная «Нива» показалась только минут через пятнадцать, видно, останавливались в пути по нужде. Женька, не обращая ни на что внимания, невидяще смотрел на опускающееся к горизонту солнце.
— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа… — Он едва раздвигал губы, слова молитвы звучали как шепот, как струйки дождя. — Живый в помощи Вышняго… Заступник мой еси и прибежище мое, Бог мой и уповаю на Него… — Через образовавшийся пролом, через черную окровавленную дыру в душе всердце вошло спокойствие… — …Яко ты, Господи, упование мое…
Раньше считалось, что фраер, это лицо, не принадлежащее к воровскому миру. При этом значение этого слова было ближе по смыслу нынешнему слову «лох».В настоящее время слово фраер во многих регионах приобрело прямо противоположный смысл: это человек, близкий к блатным.Но это не вор. Это может быть как лох, так и блатной, по какой-либо причине не имеющий права быть коронованным. Например, человек живущий не по понятиям или совершавший ранее какие-либо грехи с точки зрения воровского Закона, но не сука и не беспредельщик.Фраерами сейчас называют людей занимающих достойное место в уголовном мире.
Все эта история выдумана от начала и до конца. На самом деле ничего этого не было. Не было чеченской войны, не было тысяч погибших, раненых, сошедших с ума на этой войне и после неё. Не было обглоданных собаками и крысами трупов, человеческих тел, сваленных в грязные ямы как отбросы. Не было разбитых российскими ракетами и снарядами российских городов и сёл.И много ещё чего не было. Как не было и никогда не будет меня.Все совпадения с реально существующими людьми и реально происходившими событиями рекомендуется считать совершенно случайными, и абсолютно непреднамеренными.
Осень 1943 года, самый разгар Великой Отечественной войны. Действие повести начинается на прифронтовом полустанке, куда приходит эшелон с пополнением бойцов, для готовящейся к наступлению Красной армии. В одном из вагонов везут будущих штрафников, несколько недель назад освобождённых из тайшетского лагеря, с направлением на передовую. Среди штрафников находится молодой уголовник Энгельс Лученков, сменивший своё «революционное» имя на более простое- Глеб. Вместе с ним в штрафную роту попадают его друзья, вор- рецидивист Никифор Гулыга и аферист Миха Клёпа.
Почему тысячи русских людей — казаков и бывших белых офицеров воевали в годы Великой Отечественной войны против советской власти? Кто они на самом деле? Обреченность — это их состояние души, их будущее, их вечный крест? Автор не дает однозначных ответов, проводя своих героев через всю войну, показав без прикрас и кровь, и самопожертвование, и предательство. Но это не та война, о которой мы знаем и о которой писали в своих мемуарах советские генералы. Пусть читатель сам решает, нужна ли ему правда «без прикрас», с горем и отчаянием, но только узнав эту правду, мы сможем понять, как жили наши деды, и простить.
Она о том, как в ней остаться человеком... Грёбаный саксаул. Сергей Герман. "Армия не только школа боевого.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.