Фрунзе - [72]

Но очевидно кровоизлияния в желудочно-кишечном тракте давали себя чувствовать. Михаил Васильевич стал недомогать и слег»[40].

Врачи указывали на необходимость операции. Михаил Васильевич беспрекословно согласился.

— Раз нужно, то прошу сделать скорее.

Фрунзе переехал в Москву и лег в Кремлевскую больницу. Как только Михаил Васильевич немного отдохнул и к нему вернулась прежняя жизнерадостность, палата № 19, где помещался Фрунзе, превратилась в рабочий кабинет. На столах были разложены книги, документы, сотрудники являлись с докладами, часто навещали близкие, друзья. Фрунзе следил за всеми событиями и живо на них откликался.

Свой невольный досуг Михаил Васильевич использовал для чтения военной литературы. Он начал штудировать книгу Фоша «Введение в войну», делал выписки, вносил свои замечания.

— Так много работы впереди, — говорил он посещавшим его лицам.

Мысли Фрунзе были целиком поглощены военной реформой, которую он вместе с К. Е. Ворошиловым под руководством товарища Сталина начал проводить в жизнь. Работал Михаил Васильевич, как всегда, углубленно, готовился к решению поставленных задач после большой предварительной черновой работы.

Светлый ум Фрунзе видел то огромное будущее, которое открывалось перед страной и руководимой им армией в осуществлении сталинского плана индустриализации, и его не пугали трудности, которые переживала Красная армия в этот период. Больница оторвала Фрунзе от работы, и он переживал это, пожалуй, острее, чем свою болезнь.

Приближался день операции. 26 октября Михаил Васильевич пишет жене:

«Ну вот... подошел и конец моим испытаниям. Завтра утром я переезжаю в Солдатенковскую больницу, а послезавтра (в четверг) будет операция. Когда ты получишь это письмо, вероятно в твоих руках уже будет телеграмма, извещающая о ее результатах».

После операции положение Михаила Васильевича ухудшилось.

Он стал жаловаться на бессонницу.

В 5 часов вечера 29 октября в больницу приехали Товарищи Сталин и Микоян, но к больному их не пустили.

Товарищ Сталин передал Михаилу Васильевичу записку:

«Дружок! Был сегодня в 5 ч. вечера у т. Розанова (я и Микоян). Хотели к тебе зайти, — не пустил, язва. Мы вынуждены были покориться силе. Не скучай, голубчик мой. Привет. Мы еще придем, мы еще придем... Коба»[41].

Врач принес записку товарища Сталина и наклонился над Фрунзе. Он лежал с открытыми глазами.

— Вы не спите? Вам товарищ Сталин прислал записку.

Глаза Фрунзе оживились, на лице появилась улыбка.

— От Сталина... Прочтите...

Выслушав дружеские, ободряющие слова, Фрунзе благодарно кивнул врачу головой и сказал:

— Коба... Друг...

Друзья Михаила Васильевича были глубоко уверены в благоприятном исходе операции.

День прошел спокойно, не внушая серьезной тревоги наблюдавшим за ним врачам. В час ночи дежурный профессор спросил у Михаила Васильевича:

— Как себя чувствуете?

— Лучше...

Но улучшения в действительности не было. Смерть, от которой много раз уходил Фрунзе, готовилась торжествовать победу.

Фрунзе умирал.

Перед операцией он, как-то полушутя, сказал одному из своих друзей:

А помру, похороните меня в Шуе, Там, знаешь, на Осиновой горке...

Он не страшился смерти, как не страшился ее в молодые годы, когда дважды ожидал казни, как не страшился под пулями на Белой, в песках Средней Азии, под Перекопом. Фрунзе знал, что дело, за которое он боролся, бессмертно и непобедимо. Оглядывая свой жизненный путь, он — вернейший солдат революции— мог быть спокоен за судьбу революции: на его глазах поднялась из пролетарской массы мощная и непобедимая большевистская партия, воспитанная Лениным и Сталиным.

В 5 часов 50 минут 31 октября 1925 года благородное сердце большевика и народного героя Фрунзе перестало биться.

Комната в Боткинской больнице, где умер М. В. Фрунзе.

На следующий день газеты вышли в черных рамках, и страна с болью читала обращение партии большевиков:

КО ВСЕМ ЧЛЕНАМ ПАРТИИ!

КО ВСЕМ РАБОЧИМ И КРЕСТЬЯНАМ!

Товарищи!

От паралича сердца умер верный боец нашей партии, один из лучших ее сынов тов. ФРУНЗЕ.

Тов. Фрунзе принадлежал к той славной, стальной гвардии большевиков, которая в глубоком подполье, под бичами и скорпионами царизма подрывала устои проклятого самодержавия; которая среди непроглядного мрака сумела организовать массы, сплотить ряды несокрушимой пролетарской партии, вести в бой революционные миллионы трудящихся; которая сумела руководить победой в битвах, еще невиданных в истории человечества; которая вела и ведет партию, а через нее весь народ, к великому строительству социализма.

Личная история Фрунзе, нашего дорогого, боевого товарища, сердце которого перестало биться в ночь на 31 октября, есть отражение истории нашей партии, мужественной, беззаветно храброй, до конца преданной пролетариату, сросшейся всеми корнями с рабочими кварталами. Тов. Фрунзе с юных лет был на передовой линии огня. Первые мощные стачки пролетариата, московские баррикады 1905 г., долголетняя каторга, снова и снова подпольная работа, вплоть до взрыва самодержавного режима, — видели Фрунзе как неутомимого и бесстрашного борца.

Баррикады великого Октября, бесчисленные фронты (гражданской войны знали Фрунзе как своего героя, не выходившего из линии огня, как одного из самых выдающихся организаторов пролетарской победы.