Фру Марта Оули - [15]

Как все-таки замечательно иметь свой сад. Может быть, когда-нибудь он у нас снова будет. И телефон!

Детям здесь как будто и не так уж плохо. Для мальчиков раздолье – носиться по всем этим пустырям, неприбранным дворам. А вот для Ингрид и Осе остается единственное развлечение – сидеть вместе с няней где-нибудь на задворках и играть в песочек. Я вспоминаю, как росли старшие, и мне становится жалко этих малышек. Ингрид ничего не остается, как беспрестанно насыпать песок в свое красное железное ведерко и переносить его от одной кучи к другой. Впрочем, в последнее время и для этого не было сносной погоды. Хотя, слава тебе, Господи, ты избавил меня в эти дни от застирывания детских вещиц на кухне.

10 августа 1902 г.

В последнее время я чувствую себя такой одинокой и покинутой, особенно по ночам, когда я тоскую по Отто, который сейчас в санатории в Грефсене, и по мальчикам, гостящим у тети Хелены. Иногда я беру к себе в постель Осе, тогда мне становится не так грустно.

Днем легче. Я тщательно обдумываю планы на будущее, и меня охватывает лихорадка нетерпения. Боже мой, Боже мой! Сколько же это может продолжаться? Кажется, мое сердце готово разорваться. И Отто все спрашивает, что же такое со мной происходит, он стал теперь таким чутким.

Просто невероятно, насколько его изменила болезнь, он научился замечать даже самые незначительные перемены в моем настроении.

Никогда еще я не любила своего мужа так сильно, как теперь.

На второй год нашего супружества из Англии вернулся Хенрик, он получил наследство от дяди, и они с Отто образовали компанию.

Со времени нашей с Отто помолвки я потеряла Хенрика из виду. Почти одновременно с нашей женитьбой он уехал в Англию и нашел там прекрасное место. Будучи в Англии, мы навестили Хенрика, и какое-то время они с Отто переписывались, а иногда я делала приписку на письмах Отто и в ответ тоже получала поздравления с днем рождения или по случаю прибавления семейства.

В период создания фирмы сложилось так, что Хенрик часто бывал в нашем доме, и мы много времени проводили вместе, втроем ходили в театр, иногда ужинали в ресторане и прочее.

Отто просто неописуемо восхищался Хенриком. И я с первого мгновения была невероятно рада ему, ведь его присутствие сближало нас с Отто. Собираясь вместе, мы любили говорить обо всем на свете. Хенрик всегда имел склонность к ораторскому искусству. И, как и в прежние времена, у тети Гулетты, в меблированной комнате Хенрика, мы дружно примерялись к разным точкам зрения, «обсасывали» всевозможные современные идеи.

Правда, сейчас многое изменилось. Хотя бы потому, что мы все приобрели жизненный опыт и научились лучше выражать свои мысли. Стали более лаконичными. Особенно Хенрик. Он, как всегда, был готов произнести по всякому поводу речь, но теперь его речи стали краткими, тщательно продуманными. Мне сдается, он стремился помочь нам в нашей семейной жизни. Наблюдая со стороны, он знал нас обоих достаточно хорошо и видел, как складывались наши отношения. Хенрик первый заводил речь о вещах, так или иначе касающихся наших отношений, при этом разговор носил общий характер; делая вид, что все это нас как будто вовсе не касается, мы с Отто в то же время успевали так много сказать друг другу, а Хенрик то и дело приводил новые аргументы «за» и «против», так что у нас с Отто прямо-таки открывались глаза. Это у нас-то, которые о многом и не подозревали, хотя оно и составляло нашу жизнь. Можно сказать, мы достигали равновесия и избавлялись от всего наносного. И вот когда многое наносное было удалено, я вдруг почувствовала какую-то опустошенность. Это было опасное чувство. Ведь мне было так хорошо в тот период, я могла позволить себе сколько угодно носиться со своими чувствами и ощущениями. На такого человека, как Отто, происходящее, несомненно, действовало плодотворно: он стал гораздо больше считаться со мной. Довольно долго он выстраивал мою жизнь, отнюдь не заботясь о том, что я, быть может, и не в таком уж восторге от своего семейного очага, от собиравшегося у нас общества и тех нравов, которые он упорно насаждал для всех нас. Ему было невдомек, что мои возражения – это отнюдь не причуды, обращать внимание на которые у него нет времени, ведь он, видите ли, так занят, чтобы наилучшим образом обустроить мою жизнь. И вот теперь он неожиданно понял, что убеждения Хенрика во многом совпадают с моими. Я убеждена, что большинство мужчин гораздо больше доверяют какому-нибудь своему другу, с которым встречаются лишь изредка, нежели своей жене, с которой прожили вместе, скажем, восемь-десять лет. Во всяком случае, к Отто это уж точно относится. Конечно же, участливое внимание со стороны Хенрика сильно укрепило мое чувство самоуважения. В глубине души я всегда восхищалась Хенриком, его привлекательной внешностью, умением красиво говорить. Вернувшись из-за границы, он сумел возбудить новый интерес к себе. Я ощутила какую-то особую пикантность в том, чтобы возобновить старые доверительные отношения. Поговаривали, что за последние два года он «многое повидал в жизни», во всех смыслах. На это намекал и Отто, и дамы из моего окружения. Последние находили его очень милым, привлекательным мужчиной, и я вполне соглашалась с ними и, таким образом, находилась под влиянием их мнения в гораздо большей степени, нежели сама осознавала это.