Фронт до самого неба (Записки морского летчика) - [8]
— Что случилось? Почему затяжка? Пожимаю плечами:
— Вытяжное кольцо не выдергивалось…
Все выяснилось, когда приземлился самолет. Оказывается, на плоскости, когда я надевал резиновую петлю на руку и поправлял вытяжное кольцо, случайно вытянулся тросик с двух люверсов. Клапан открылся, и вытяжной парашют оказался у меня за спиной. Летчик испугался, что вот-вот раскроется основной, запутается в хвостовом оперении самолета, и подал команду прыгать. При падении тросик основного парашюта зажало вытяжным, поэтому кольцо и не выдергивалось.
— Ну, парень! — протянул потрясенный инструктор. — Считай с этих пор, что ты в рубашке родился…
Может, и правда в рубашке.
Вот еще случай, уже на втором курсе. Курсант Миша Сидоров вылетел в первый самостоятельный полет на боевой машине СБ. Я был у него за пассажира, сидел в кабине стрелка-радиста. Взлетели нормально, прошли по кругу. А на посадке Миша подошел к земле на повышенной скорости, не справился с управлением, и самолет дал «козла». Сидоров растерялся и увеличил обороты до взлетных. Самолет резко взмыл вверх. Этому способствовали выпущенные закрылки и выбранный триммер. Как сейчас вижу вздыбленные капоты моторов, набегающую слева землю… Набрав шестьдесят метров, самолет свалился набок, скользнул… Сухой удар левым крылом, машина стала на нос. Затем удар правой плоскостью. [24] Фюзеляж отбросило в сторону метров на тридцать. Пропахав по полю еще метров семьдесят, остановились…
И тогда возник страх. Родился в эту минуту и остался надолго. Я стал бояться летать пассажиром. В самостоятельных полетах на глубоких виражах ощущал, как мороз пробегает по коже, казалось, вот-вот сорвешься в штопор. Измучился, похудел. К счастью, инструктор, лейтенант Алексей Абрамов, вовремя заметил неладное. Я откровенно рассказал ему все. Старший товарищ умело и тактично помог мне вновь обрести уверенность в себе…
Подтвердилось то, о чем говорили нам еще в аэроклубе: если хочешь овладеть мастерством, будь до конца откровенен с учителями. Трудно представить, что было бы, измени я этому золотому правилу…
Летом сорокового года в училище стали поговаривать о досрочном выпуске. Слухи подтвердились. В августе выпустили курсантов, обучавшихся на И-15, И-16 и СБ. В их числе был и Саша Черняховский. Вышел в звании лейтенанта, получил назначение на Тихоокеанский флот.
В начале зимы дошла очередь и до нас. Сане Разгонину, Ивану Алефиренко и мне, как и всем курсантам бомбардировочной и истребительной эскадрильи, присвоили звание младшего лейтенанта.
И вот — долгожданный отпуск. Первый наш командирский. Вообще первый: в тридцать девятом году отпуск отменили в связи с напряженной обстановкой гитлеровская Германия напала на Польшу, наши войска перешли границу, чтобы освободить братские народы Западной Украины и Западной Белоруссии…
В новенькой командирской морской форме, с золотой птичкой на рукаве сошли мы с поезда в Минводах. Встреча с родными, друзьями, девушками… Мы чувствовали себя взрослыми, самостоятельными людьми.
Новый, 1941 год встретили дома. Сразу после праздника отправились к месту службы, на самую ответственную в то время морскую границу, на Дальний Восток.
В Минводах у меня осталась невеста. С Тамарой мы вместе учились в школе, жили на одной улице, по соседству. Договорились, что она приедет ко мне по окончании учебы.
Так что и в личной жизни все складывалось счастливо…[25]
Тихий фронт
Полк рассредоточивался. Наша эскадрилья перебазировалась на запасной аэродром. Строили капониры, землянки, оборудовали укрытые стоянки для самолетов.
Много летали.
Каждое утро, задолго до подъема, кто-нибудь выскакивал из теплой землянки, бежал к штабу — слушать у репродуктора свежую сводку Совинформбюро. Обратно не торопился, обрадовать нетерпеливо ожидающих товарищей было нечем…
В общем-то мы все понимали: помнили о Хасане и Халхин-Голе, о Квантунской армии, об оси Берлин — Токио. И все равно чувство вины перед сражающимися где-то ровесниками ни на минуту не покидало нас. После завтрака молча выслушивали задание на очередной «бой», молча расходились по самолетам. Учились. Выкладывались до конца. Должно быть, именно это чувство и заставляло нас не только идти навстречу заданиям командиров, но и самим по возможности усложнять их. «Воевали» ожесточенно, с неистовой беспощадностью к себе, стремясь создать полную иллюзию боевой обстановки. Это порой приводило к риску.
Наш комэск капитан Попович, кажется, превосходил всех. Однажды, когда возвращались с бомбометания, повел эскадрилью на бреющем вдоль береговой черты, как бы не замечая нависших над нею каменных громад. Рисунок полета настойчиво повторял каждый изгиб берега, подобно горизонтали на крупномасштабной топографической карте. Над фонарями кабин, заслоняя свет, то и дело мелькали зубчатые скалы, внизу, едва не касаясь гребнями шасси, вздымались огромные волны. Вдобавок комэск устроил нам «качку», как бы имитируя в сильно увеличенном масштабе меняющийся рельеф моря, — то неожиданно взмывал на высоту двухсот метров, то резко бросал машину вниз…
После посадки построил нас на летном поле.
Аннотация издательства: Документальная повесть и очерки о действиях морской авиации в боях за освобождение Крыма, о подвигах отважных воздушных бойцов-черноморцев, многие из которых, как и сам автор — в то время командир звена бомбардировщиков-торпедоносцев, — удостоились высшего признания Родины звания Героя Советского Союза.Для массового читателя.lenok555: Третья книга мемуаров В. И. Минакова, предыдущие — "Фронт до самого неба" и "Командиры крылатых линкоров".
Аннотация издательства: Документальное повествование о подвигах летчиков морской авиации Черноморского флота в годы Великой Отечественной воины, в период подготовки и проведения операции по освобождению Северного Кавказа, города-героя Новороссийска. В центре изображаемых событий — воины 5-го гвардейского минно-торпедного авиаполка, проявившие героизм, мужество и отвагу при нанесении сокрушительных ударов по врагу на море и на суше.[1] Так помечены страницы, номер предшествует.[1] Так помечены ссылки на примечания.lenok555: Вторая книга мемуаров В.
Наиболее полная на сегодняшний день биография знаменитого генерального секретаря Коминтерна, деятеля болгарского и международного коммунистического и рабочего движения, национального лидера послевоенной Болгарии Георгия Димитрова (1882–1949). Для воссоздания жизненного пути героя автор использовал обширный корпус документальных источников, научных исследований и ранее недоступных архивных материалов, в том числе его не публиковавшийся на русском языке дневник (1933–1949). В биографии Димитрова оставили глубокий и драматичный отпечаток крупнейшие события и явления первой половины XX века — войны, революции, массовые народные движения, победа социализма в СССР, борьба с фашизмом, новаторские социальные проекты, раздел мира на сферы влияния.
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.