Фридрих Вильгельм I - [83]

Естественно, политические результаты «пражской встречи» оказались для Пруссии ничтожными. Подтверждение наследственных прав на Юлих-Берг, предмет вожделений Фридриха Вильгельма, отодвинулось в недосягаемые дали. Свое согласие с «Прагматической санкцией» он отдал даром. Несмотря на клятвы в верности Австрии, никакими средствами давления он не располагал. Каждому в Европе было известно: этот «германский монарх» обречен на роль пешки в борьбе с Францией. Порадоваться Фридрих Вильгельм мог лишь своим наследственным правам на Восточную Фрисландию, гарантированным императором. И то лишь потому, что австрийцы не сомневались: этого короля всегда можно провести за нос, и не заботились о собственных гарантиях. (Никто и подумать не мог, что сын этого Фридриха Вильгельма сделан из совсем другого теста. Через двенадцать лет, после смерти последнего правителя Восточной Фрисландии, не имевшего наследников-мужчин, он, опираясь на те самые гарантии императора, присоединит ее к Пруссии.)

За четыре месяца до встреч в Праге и Кладрубе, в марте 1732 г., Фридрих Вильгельм добился помолвки своего двадцатилетнего сына Фридриха и принцессы Елизаветы Кристины Брауншвейг-Бевернской, племянницы императрицы. Сына, доведенного этим союзом до полного отчаяния, отец принудил к сделке угрозами. Он не сомневался в плодотворности семейных связей с императорской семьей и для Пруссии, и для его наследника. Его не волновали ни презрительные гримасы жены Софьи Доротеи, ни издевательства кронпринца Фридриха по поводу своей принудительной помолвки. Благо Пруссии король ставил превыше всего. Только теперь, через несколько месяцев после Праги, осенью 1732 г., Фридрих Вильгельм спустился на землю. Только теперь он смог увидеть, как изменился политический ландшафт Европы. Все он мог допустить, но только не сближение Лондона и Вены! Он ведь искренне верил: шашни австрийского орла и британского кита невозможны в принципе!

Для венских интриганов дипломатический мир, еще незыблемый для Фридриха Вильгельм в Праге, выглядел совсем иначе. Тесные семейные связи Берлина с императорским двором едва ли представляли для них интерес. Теперь гораздо важнее оказалось помирить Берлин с Лондоном для укрепления антифранцузской коалиции вступлением в нее Пруссии. В соответствии с этим планом Зекендорф получил из Вены инструкцию: возродить давно похороненный проект «двойной свадьбы», проваленный многолетними усилиями той же Вены. Графу-шпиону следовало убедить Фридриха Вильгельма нарушить помолвку кронпринца Фридриха и Елизаветы Кристины Брауншвейг-Бевернской.

Это переходило все границы. Бессовестные маскарадные интриги окончательно вывели короля-солдата из себя. Зекендорф, передавший королю предложение Вены, в первый раз получил «непристойный ответ» и даже был вынужден на время покинуть двор. Декабрьским вечером 1732 г. отчаяние короля прорвалось на «заседании» Табачной коллегии: «Нет, этого я больше не потерплю! — Он ударил кулаком по столу. — Это грызет мое сердце! Меня толкают на низость! Меня! Меня! — Король схватил пивную кружку. — Нет, никогда! Проклятые интриганы! Черт бы их всех побрал!» Грумбков, чуть не потерявший сознание при извержении королевского гнева (в отсутствие Зекендорфа он всегда чувствовал себя неуверенно), попробовал успокоить Фридриха Вильгельма. «Что?! — вскочил король. — Позволить сделать себя обманщиком? Да я на весь мир крикну, как эти жулики хотят меня надуть! Людям, желающим, чтобы я совершил faux pas,[33] следовало бы знать меня лучше (король намекал на Зекендорфа. — Примеч. авт.)… Они снова кромсают мою честь! Если мой род должен прекратиться, обойдусь без этого позора! Их планы меняются каждый день…»

Уже на следующий день Грумбков тайно встретился с Зекендорфом на прусско-саксонской границе и подробно описал ему драматическую сцену в Табачной коллегии. Вскоре Зекендорф снова появился при дворе — прусский король не мог жить без бесед с этим человеком. Граф обо всем сообщил в Вену и предостерег хозяев от чрезмерной эксплуатации добродушия и наивности короля. В Вене только плечами пожали: да пусть этот безмозглый король правит у себя как хочет. А поскольку бракосочетание кронпринца Фридриха и Елизаветы Кристины еще не состоялось, Зекендорфа настоятельно попросили успокоить берлинского монарха. Так оно и случилось. Еще два-три месяца Зекендорф вел всеподданнейшую пропаганду в пользу императора, и мир Фридриха Вильгельма снова был в порядке. 23 марта 1733 г. он писал в Вену: «Мои враги могут делать все, но я императора не оставлю! Либо императору придется выгнать меня в шею, либо я душой и телом буду верен ему до самой могилы».

Нетрудно представить себе ухмылки венских политиков, читавших эти строки. И произошло то, что должно было произойти. Когда в Вене стало известно о скорой свадьбе прусского кронпринца и брауншвейгской принцессы, Зекендорф получил прямые указания: самым решительным образом настроить Фридриха Вильгельма, хотя бы и в последний момент, против брака. Но изворотливому Зекендорфу удача на этот раз не сопутствовала: прусский двор уже выехал в Зальцдалюм при Вольфенбюттеле, где через несколько дней должна была состояться свадьба. Даже друг графа Грумбков бросил его в этот раз на произвол судьбы и сказал, что дело зашло слишком далеко, ничего тут уже не исправишь и графу лучше не вмешиваться. Зачем же стараться? Но приказ оставался приказом. Зекендорф помчался в Зальцдалюм.