Фридрих Барбаросса - [66]

В сентябре 1174 года он в пятый раз за время своего правления перешел Альпы, сразу повернул на запад в сторону Пьемонта и дал приказ спалить Сузу, чье коварство во время его отступления в 1168 году запечатлелось в его памяти. Оттуда он спустился на равнину, а в это время Христиан Майнцский, сняв осаду Анконы, двинулся к нему с небольшим войском из района Болоньи. Стратегия подсказывала ему напасть на Милан, или Верону, или Кремону, но Штауфен сначала хотел уничтожить даже воспоминания и следы своих просчетов и унижений и преподать урок этим неверным и беспокойным итальянцам. Поэтому он пошел на Алессандрию, город-вызов, который подрывал его авторитет и одно существование которого означало для него постоянное поражение, тем более, что ему не хватало военных средств, чтобы пойти на более крупные города и мощные укрепления.

К несчастью, осажденный с октября месяца, этот «соломенный город» оказал сопротивление, а его укрепления на самом деле были мощнее, чем казались. И ломбардцы не робели и не паниковали. Большинство коммун сохраняло сплоченность, даже те, которые были обеспокоены прогрессом движения гвельфов и растущим авторитетом Милана. Только Асти выходит из альянса, видимо, в страхе перед наступлением императора или из-за нападений маркиза Монферра. Комо колеблется. Зато другие города — Равенна, Римини, Боббио — вступившие в союз несколько месяцев назад, подтверждали свое членство. Следовательно, лига включала помимо этих трех городов и некоторых знатных сеньоров (маркиз Маласпина, граф Камино, граф Бертиноро и даже граф Бьяндрате, до сих пор бывший сторонником императора), Милан, Лоди, Бергамо, Феррару, Брешиа, Мантую, Верону, Виченцу, Падуа, Тревизо, Венецию, Болонью, Модену, Реджо, Парму, Пьяченцу, Тортону, Алессандрию, Верчелли, Новару и Кремону — эта последняя, однако, не прерывала своих контактов с Христианом Майнцским.

Пока немцы пешком шли к Алессандрии, собрались итальянские войска. Федеральная армия сгруппировалась в Пьяченце и направилась к осажденному городу. Ввиду этого наступления, рискующего зажать его между городскими укреплениями и неприятельским войском, Фридрих снял осаду (13 апреля 1175 года) и попытался вернуться в верную ему Павию. Он прошел через Тортону, которая, видимо, в этот момент вышла из лиги, завидуя Алессандрии: теперь та могла стать ее соперницей в торговле и оттеснить на задний план. Но в Вогере, между Тортоной и Пьяченцей, он столкнулся лицом к лицу с армией городских коммун. Ни германцы, ни итальянцы не желают сражаться, так как ни те, ни другие не были уверены в том, что достаточно хорошо для этого вооружены. Ломбардцы не могли преодолеть страха при виде грозных брабантцев. А Фридрих знал, что его войско невелико, и на скорое подкрепление ему рассчитывать нечего. Тогда, применив тактику, продуманную в предшествующие месяцы, он предложил начать переговоры, представляясь как суверен, согласный выслушать своих подданных и не возражающий против того, чтобы они пользовались своими привилегиями и свободами.

Сразу же установились контакты и очень скоро, после начала перемирия, стороны пришли к согласию в процедурных вопросах. Каждая сторона, представленная тремя послами, предъявила свои предложения мира, которые они затем постараются согласовать. Если эти обсуждения ничего не дадут, то стороны обратятся к консулам и делегатам Кремоны, которые должны будут выступить в роли верховных арбитров, так как с этого момента Кремона обосабливается от лиги и займет особое положение.

Чтобы показать, что он решает проблему своего Итальянского королевства и что у него верные и преданные подданные, Фридрих в числе своих трех послов назначил двух итальянцев — одного из Турина и одного из Павии. Лига в качестве полномочных представителей направила двух исполняющих обязанности ректоров, Эзелино, консула и подесту из Тревизо, и Ансельма из Доварии — мало известную личность, а также третьего, чье имя до нас не дошло, но, возможно, это был Жерар Песта из Милана.

Переговоры проходили в Монтебелло. В момент начала переговоров обе армии были распущены по соглашению сторон. Со стороны императора это была необыкновенная уступка; однако он сделал ее не в знак доброй воли, как могли подумать некоторые итальянцы, а потому, что ему нечем было платить своим наемникам, и он не мог, под страхом провала переговоров, требовать субсидий от жителей полуострова. Фридрих начинал переговоры с твердым намерением добиться мира, а не ради хитрого маневра, убежденный, что, если мятежные города помирятся с ним, он снова обретет всю страну и у него появятся серьезные шансы принудить Александра III к отречению.

Ибо в это время он уверенно отвергал мысль о том, чтобы уступить в вопросе о папе. Меры, принятые в прошлом году в Германии, показывали, что он полон решимости продолжать политику, определенную на ассамблее в Вюрцбурге в 1165 году. Однако договариваться не означало капитулировать. Он был готов чем-то пожертвовать, отказаться от многих regalia и не ставить вопрос об их юридическом обосновании. Но он просил города признать его суверенитет с гарантией ему права инвеституры консулов, осуществления некоторых других прав и принесения ему клятвы верности. Тут он проводил политику, полностью отличающуюся от той, которая была определена в Ронкалье, даже если мы не знаем точного содержания его предложений, так как этот документ до нас не дошел. Отныне Фридрих намеревался править в Северной Италии с учетом городских свобод, роль которых он, наконец, понял, и строя свои взаимоотношения с городами на основе конкретных договоров.