Фридрих Барбаросса - [48]

Первые беседы Барбароссы и графа Шампанского проходили, видимо, в самом начале 1162 года. Они объясняют безразличие и терпеливость императора, убежденного в том, что он «находится в выгодном положении» по сравнению с позицией Эберхарда Зальцбургского, который, прибыв в Италию в марте, дабы подтвердить свою приверженность Александру III, возможно, был его посланцем мира (ряд уступок и пожалований в Италии в обмен на признание его папой). Переговоры возобновились в мае по инициативе Людовика VII. Генрих Щедрый отбыл в Ломбардию, где находился Штауфен; предложение о встрече 29 августа на мосту через Сону в Сен-Жан-де-Лон, между Долем и Дижоном, было принято. Фридрих тут же объявил эту новость немецким архиепископам и епископам, архиепископу Лионскому и германским принцам и перешел Альпы, направившись в Бургундию.

Согласие было достигнуто на следующих условиях: оба папы должны присутствовать на встрече; каждая из сторон представит свои доводы; потом оба монарха примут совместное решение в пользу того или другого папы. Александр III очень обеспокоился этой ситуацией; он стал просить тех из капетингских прелатов, которые были его горячими сторонниками, попытаться отговорить Людовика VII от этого проекта, но тот заупрямился, поскольку уже дал свое слово. Тогда Александр III несмотря на настойчивые требования короля Франции отказался сопровождать его на мост через Сону, но послал пятерых кардиналов в качестве наблюдателей.

Однако перед самым отъездом к месту встречи (начало августа) сначала с Александром III, а затем с Фридрихом Людовик VII засомневался. В Дижоне он узнал, что Генрих Шампанский, действуя без инструкций, принял условие, согласно которому в случае неявки одного из пап на условленную встречу, второй будет признан таковым автоматически. Он ежедневно виделся в районе Шалона в Клюни с сеньорами и духовенством, говоря им, что Фридрих находится уже совсем близко к Соне и повсюду представляет Виктора IV как истинного главу римской церкви. К тому же императорская агентура везде плела интриги, действовал Рейнальд фон Дассель, запущенные немецкой пропагандой слухи доносили, что Капетинг уже является сторонником императорского ставленника.

Штауфен, в свою очередь, оказавшись в Бургундии, стал лучше понимать истинную позицию короля Франции, вовсе не «викторианца», но податливого на внушения своих епископов в пользу Александра III; Людовик забыл уже о гневе, вызванном в нем действиями Александра III, и старался привлечь его на свою сторону с тем, чтобы убедить его исправить собственную оплошность. Но, поскольку прежде всего нужно было постараться избежать официальной поддержки Александра III, то молчаливое согласие объединило три главных действующих лица: Фридрих не хотел, чтобы Людовик VII публично критиковал Виктора IV; Александр III не мог явиться на встречу из страха перед арестом или даже просто обсуждением законности его избрания; Людовик VII не был заинтересован в том, чтобы встреча проходила по заранее намеченному четкому регламенту, опасаясь, что тогда ему придется выполнить свои обязательства.

В результате 29 августа оба монарха разминулись: каждый из них поочередно являлся на берега Соны, чтобы констатировать отсутствие другого.

Но чтобы спасти условности, необходимо было продолжать в том же духе. Новую встречу назначили на 19 сентября. Капетинг оказался в затруднительном положении. Он считал, что если хочет сдержать слово, то должен, по крайней мере, увидеться с императором и объяснить ему доводы Александра III, чье отсутствие надеялся извинить тем, что сторонники императора сообщали об официальном признании Виктора IV. Со своей стороны пронемецкая партия настаивала на том, чтобы 19 сентября он выполнил свое обещание и явился со своим папой, а в случае отсутствия этого папы на встрече королю Франции, возможно, придется оставить заложников. В лагере императора все были полностью в курсе сложившейся ситуации. По этой причине, несомненно, Фридрих и Рейнальд еще до 29 августа приняли решение с целью принудить Капетинга к согласованным с ними действиям о созыве церковного собора в Доле, где большинство принцев и прелатов вновь подтвердят свою приверженность Виктору IV. Это произведет на Людовика VII впечатление и, может быть, заставит его — если эту же игру будет поддерживать Генрих Шампанский (а он это сделал, пригрозив, что откажется от своей прежней присяги и присягнет на верность императору) — также признать папой императорского ставленника.

Этот церковный собор открылся 7 сентября, в третью годовщину папских выборов, и проходил гораздо торжественнее, чем об этом сообщают некоторые историки. Как и в Павии, присутствовало по меньшей мере полсотни епископов; если немцы и составляли большинство, то на сей раз было довольно много прелатов из Бургундского королевства, отсутствие итальянцев могло считаться нормальным, так как они уже выразили свое мнение в Павии и в Лоди. Здесь же были и главные принцы: Генрих Лев, Альбрехт Медведь, Отто фон Виттельсбах; король Богемии прислал вместо себя своих представителей, но король Дании присутствовал лично.