Фридрих Барбаросса - [31]

4. От триумфа над Миланом до краха имперской власти в верхней Италии (1162–1168)

Подчинив миланцев и разрушив их город, Барбаросса достиг вершины своей власти, упрочившейся в многолетнем противостоянии с враждебными городами Ломбардии. Очевидно, в порыве воодушевления при датировке своих дипломов Штауфен велел добавлять ссылку на dedicio [сдачу (лат.)] или destructio Mediolani [разрушение Милана (лат.)], а также сделал пожертвования монастырям Италии и Германии из денег, поступавших в то время в большом объеме в качестве десятины. Даже зальцбургский архиепископ Эберхард, столь давний противник церковной политики императора, уже в марте 1162 года явился ко двору в Павию. В атмосфере грандиозного триумфа седой иерарх, не сдавший своих позиций даже перед императором и упорно отстаивавший свою приверженность Александру III, был благосклонно отпущен обратно, снискав, таким образом, милость Штауфена. Надо сказать, что именно весной 1162 года Фридрих потерпел ощутимую неудачу: Александру III удалось бежать через Геную во Францию. Но поведение императора по отношению к зальцбуржцу, а также крайне успешные переговоры с генуэзцами, проводившиеся тогда же, показывают, что он, несмотря ни на что, умел избегать слишком поспешной реакции.

На Пасху, 8 апреля 1162 года, в Павии пышно отпраздновали триумф над Миланом. Штауфен вместе с супругой Беатрисой в соборе во время мессы был увенчан короной, чего он не мог сделать уже три года, поскольку его желанием было вновь надеть корону только после победы над «ломбардской метрополией». Вслед за этим во дворце епископа Павийского, где обычно происходили городские собрания, начался праздничный пир, собравший за императорским столом духовных и светских князей. Хотя государь поставил на колени еще не всех врагов, политическая ситуация принимала новые очертания. С давних пор император поддерживал контакты с приморскими городами Пизой и Генуей посредством городских делегаций^[167]. Теперь, когда Штауфен вернулся к прежнему плану похода на Сицилию, он предоставил этим городам обширные привилегии, тем самым обеспечив себе столь важную поддержку со стороны их флотов. Правда, в тот момент казалось, что интересы имперской политики должны быть сосредоточены скорее на Средней Италии: из-за ставшей заметной уже с 1160 года проалександровской позиции Вельфа VI^[168], которого в 1152 году король сделал господином этих земель, ситуация в этом регионе становилась для Империи все более неприятной.

Власть императора в Верхней Италии, казалось, была неоспоримой настолько, что города Пьяченца и Брешиа, все еще враждебно настроенные к Барбароссе, были не в силах противостоять ей. 22 апреля изъявили покорность брешианцы, подписав в Павии договор о капитуляции. 11 мая их примеру последовали пьячентинцы, которых поклялись было еще раз взять в осаду. Обоим городам были поставлены условия, сходные с теми, какие в феврале первоначально предусматривались для миланцев^[169]. Правда, Пьяченцу и Брешиа не разрушили, их жители могли по-прежнему жить на родине. Отныне имперская власть в Ломбардии стала базироваться на новых основаниях. Если раньше в здешних сельских местностях присутствовали лишь отдельные штауфеновские должностные лица^[170], то теперь такого рода назначения превратились в организационный принцип. Меры предосторожности приходилось применять прежде всего против миланцев, выселенных из своего города. 1 мая 1162 года их подчинили власти епископа Генриха Льежского. Вероятно, в том же месяце в качестве подеста для бергамасков и брешианцев был назначен Марквард фон Грумбах, для Пьяченцы — Эгенольф фон Урслинген, для Феррары, уже не раз впадавшей в смуту, — Конрад фон Балльхаузен, для Пармы — Аццо, а для графства Комо — магистр Паган. Таким образом, вся Ломбардия оказалась покрытой сетью штауфеновской имперской администрации. Правда, ряду городов, сохранявших верность императору, в том числе Павии, Кремоне и Лоди, разрешили вернуться к консульской форме правления, но из этой уступки вряд ли следует делать далеко идущие выводы. Это никоим образом не мешало императору оказывать воздействие на городские органы управления и тем более не уменьшало его влияния. Однако при проведении этих мер нередко возникала давняя проблема предпочтения отдельных городов при одновременном пренебрежении к другим. При этом города, издавна занимавшие проштауфеновские позиции, вполне могли чувствовать себя задетыми. Так, Бергамо был подчинен тому же должностному лицу, что и Брешиа, долгое время враждебная императору, что никак нельзя назвать удачным решением. Лодийцы, со своей стороны, тоже могли считать, что передача Кремы в 1162 году под власть Кремоны противоречит их территориально-политическим интересам^[171]. Правда, такого рода напряженность в отношениях еще не находила себе выхода — в реальные конфликты она вылилась уже позднее.

Отныне Фридрих мог заняться окончательным подчинением всей группы городов — союзников Милана, в том числе Брешиа и Пьяченцы, а затем полностью сосредоточиться на церковном вопросе и планировании похода на Сицилию, Его раздражение вызвал прежде всего прием, оказанный враждебному папе во Французского королевстве. Вследствие этого недовольства Капетинг Людовик VII был вынужден пойти на уступки. Он направил к императорскому двору в Павию Генриха, графа Труа. Если на рубеже 1161 и 1162 годов Штауфен подумывал о созыве вселенского собора для прояснения церковного вопроса, то теперь он мог вернуться к этому замыслу, модифицировав его. Встреча с французским королем была назначена на 29 августа 1162 года и должна была пройти на границе Империи, в Сен-Жан-де-Лон на Соне. Тогда же третейский суд в паритетном составе, пред которым предстали бы оба папы, должен был вынести приговор и завершить схизму