Фридрих Барбаросса - [10]

Позднее, когда улеглись сумбурные впечатления от пережитых событий, Вибальд докладывал папе, что все свершилось с «ужасающей быстротой». Еще не бывало, чтобы менее чем за три недели выбирали и короновали нового короля. Фридриха, в котором он угадывал незаурядную личность, Вибальд охарактеризовал как жадного до борьбы и славы и чувствительного к обидам человека. Свое письмо он закончил примечательными словами о скорби, переполнявшей его сердце всякий раз, как он подумает о грядущих переменах в Империи. Предчувствие не обмануло его, ставшего свидетелем и жертвой последующей политической борьбы. Позднее, задним числом, стали казаться многозначительными даже маловажные поступки, совершенные только что избранным королем. Во всем усматривали предвестие новых времен. Будто бы всеобщее внимание привлекло к себе происшествие, случившееся в самый разгар коронационных торжеств. Фридрих как раз выходил из храма, собираясь щедро вознаградить своих сторонников и принять присягу на верность от князей, когда один из швабских министериалов бросился ему в ноги. Это воистину трогательное зрелище заставляло думать, что король великодушно простит кающемуся его прежний проступок. Но Фридрих остался непреклонен, заявив: «Не по злобе, но справедливости ради покарал я тебя. И теперь не могу тебя помиловать, дабы не погрешить против справедливости». Каждый должен был понять, что король строг, но справедлив и не будет неоправданными актами милости подрывать устои Империи.

После обряда помазания Фридрих I совершил церемониальное восшествие на трон императора Карла Великого, примеру которого он старался следовать, а затем поклялся на его могиле возродить былую славу Империи. И если обычно подобного рода клятвы воспринимались как простая дань традиции, то на сей раз собравшиеся почувствовали, что король преисполнен решимости, которая может проистекать лишь из уверенности в собственном великом предназначении.

Внешне он мало походил на своих отличавшихся богатырским видом предшественников из Салической династии. Но при всей хрупкости телосложения он внушал окружающим ощущение поистине королевского величия. У него были изящные руки и нежная кожа, через которую просвечивала кровь. Свои огненно-рыжие, слегка вьющиеся волосы он носил подстриженными столь коротко, насколько позволял придворный этикет. Его острый подбородок украшала рыжая бородка. Над крупным ртом, в котором при улыбке обнажались два ряда безупречных зубов, стрелками разбегались усы. Особую привлекательность этому приметному лицу придавало сияние огромных голубых глаз. Внешнее обаяние помогло Фридриху с ужаснувшей Вибальда быстротой взойти на трон, вопреки воле всесильного архиепископа Майнцского и без папского благословения, хотя одно только обаяние и не могло объяснить причину его начальных успехов, так и оставшихся неразрешимой загадкой для окружающих.

Лишь немногим дано было знать, какие чувства, страсти и заботы скрывались под блистательной внешностью Фридриха, ибо он приобрел корону ценой почти невыполнимых обязательств. Самым тяжелым гнетом давило обещание возвратить Баварию герцогу Саксонии Генриху Льву, своему двоюродному брату. Это обещание можно было бы выполнить, если бы Генрих Язомиргот из рода Бабенбергов добровольно отказался от своего владения или если бы удалось насильно его сместить. Из-за этого правление Фридриха с самого начала должно было омрачиться серьезным нарушением феодальных обычаев, согласно которым Бабенберги имели больше прав на Баварию, чем Вельфы. Тревожно становилось и от мысли, что если отдать Баварию Генриху Льву, то никто в Империи уже не сможет сравниться с ним могуществом, в том числе и сам король, собственные территориальные владения которого были весьма скромными.

В конце концов Фридрих, сумевший привлечь на свою сторону деятельных и умных людей, мастерски справился с этой труднейшей задачей, заложив тем самым прочные основания для мира и порядка в Империи. Это тем более впечатляло, что его положение к моменту коронации казалось почти безнадежным. Как и в случае с Генрихом Львом, сторонников из числа влиятельных князей поначалу приходилось приобретать посредством щедрых обещаний. Поддержку герцога Чехии, враждебность которого в случае войны из-за Баварии могла оказаться серьезнейшей угрозой, удалось обеспечить обещанием пожалования ему королевского титула. Имевшему в Южной Германии богатые земельные владения Церингену, шурину Генриха Льва, Фридрих пообещал передать в качестве герцогства пограничные с Бургундией области. Однако и это обязательство было почти невыполнимо, поскольку бургундские земли находились лишь в формальной зависимости от Империи, а в действительности ими суверенно владел могущественный князь, связанный с французским двором теснее, чем с немецким.

Но менее всего король Фридрих мог рассчитывать на помощь имперской церкви, из представителей которой только епископ Бамбергский был на его стороне. Хотя архиепископства Кельнское и Трирское и поддержали его избрание, однако на их содействие в будущем было мало надежды. Майнц находился в непримиримой оппозиции, Магдебург и Зальцбург являлись последовательными сторонниками папы, как и большинство епископов, достигших своего положения по милости Вибальда. Этому Фридрих не мог противопоставить ничего, кроме собственной власти герцога Швабии и хороших отношений с Византией. Его королевская власть во многом зависела от дружественных отношений с двоюродным братом — Генрихом из рода Вельфов, которые могли обернуться враждой, если бы спор из-за Баварии не решился в пользу последнего.