Фрегат «Бальчик» - [7]

Я тотчас встал и вышел наверх.

Павел Степанович подошел ко мне и сказал:

- Ежели вы не хотите кататься, так и не нужно-с! я только узнать хотел-с.

Я отвечал ему, что мне и самому не хотелось бы пропустить такой удобный день для катания.

- Конечно-с, г. Корчагин; знаете ли вы, какая важная вещь катанье на шлюпках под парусами в свежий ветер? Это вот что такое-с: тут на деле вы можете убедиться, что трусость есть недостаток, который можно искоренить, и что находчивость есть такая способность, которую можно возбудить и развить; все это мы называем одним словом-с: привычкой.

Ответив Павлу Степановичу, что мне приходилось на себе испытать эту истину, я сел на полубарказ, поставил паруса и отвалил от борта. Близ фрегата щеголяли уже мичмана Фермопилов, У., В. и еще на вельботе кто-то катался, не помню. Ветер был свежий с небольшими порывами, волнения почти не было; весело было кататься этот раз. Я упражнялся в разных эволюциях вдали от фрегата; смотрю, спускается ко мне У. на барказе, - подошел очень близко и лег со мной одним галсом.

- Отчего ты под кормою фрегата ни разу не проходил? - спросил у меня У., - там Павел Степанович наверху, вот и теперь он на нас в трубу смотрит.

- Ну его совсем, еще накричит за что-нибудь.

- Ступай, нехорошо! Все проходили, кроме тебя; для него сегодня праздник, всем доволен: в самом деле, управляются хорошо.

Я привел к ветру, сделал два галса и спустился под корму фрегата. Издали увидел я наверху Павла Степановича, командира фрегата, нескольких офицеров; все смотрят во все глаза. Я поправил паруса и думал: - что как заметят какую-нибудь ошибку да распекут! Вот сраму наберешься. Павлу Степановичу угодить трудно.

Быстро проскользнула шлюпка мимо фрегата, и Павел Степанович крикнул:

- Дельно-с, дельно-с, г. Корчагин! У вас все как следует.

Батюшки светы, как я обрадовался! Воодушевясь, я сейчас же положил руль на борт, велел развернуть шкоты и полетел полным ветром вдоль гористого прибрежья в ту часть рейда, где разноцветные полосы воды обозначали различную степень силы ветра, дувшего с берега разнообразными порывами. - Там приходилось беспрестанно брать то один, то два рифа, потом отдавать, опять брать; таким образом, увеличивая и уменьшая площадь парусов, приводя и спускаясь, я щеголял нарочно, чтобы похвастать перед другими. Цель моя была достигнута: чрез несколько времени летит ко мне на капитанском катере с латинскими парусами мичман В., он издали махал мне фуражкой и, подойдя поближе, крикнул:

- Ай да Черниговская губерния! Не дурно, знай наших! Давайте гоняться мимо фрегата, туда, по направлению мыса Доб! Вот увидите, как я вас обгоню.

- Давайте!

Вот когда заговорило самолюбие!

Можно ли же на катере с дрянными парусами обогнать великолепный полубарказ со шкунским вооружением? Эх, как славно было бы оставить его за кормой, потом вдруг спуститься и обрезать его под носом, чтобы он, злодей, не задевал в другой раз.

И вот началось наше соперничество.

Как сделаешь удачный галс, - радостно забьется сердце, кажется, будто весь мир смотрит и аплодирует; вдруг смотришь: злодейский катер впереди на ветре; эх, не ловко… браво, браво, на катер налетел порыв, он придержался; у него заполоскали паруса; он пошел гораздо тише; наша опять взяла, но ненадолго… Мичман В. в несколько галсов обогнал меня жесточайшим образом: еще далеко не дойдя до фрегата, спустился перед носом и варварски хохочет.

- Пятое крейсерство, батюшка, делаю, так где вам со мною тягаться, - говорил В., идя борт о борт.

- Шлюпочный флаг поднят на фрегате! - крикнул матрос, сидевший на носу.

- И позывные наши вымпела: нас зовут; другие шлюпки уже все пристали к борту; ну, давайте гнать к фрегату.

- Шлюпочный флаг и вымпела спустили! - крикнул матрос.

- Что это значит? - заметил В. - Это недаром, на фрегате не знают еще, видели ли мы сигнал или нет. Ведь мы им не отвечали.

В. привстал с банки, не оставляя румпеля, осмотрелся кругом и сказал воодушевленным голосом:

- Ну, батюшка, шквал идет, да какой! Нужно не зевать, а то прощайтесь со своей Черниговской губернией.

Небольшой озноб пробежал по моим жилам; потом я вдруг воодушевился, и любопытство, смешанное с радостию, заступило место страха. Я взглянул в ту сторону, куда смотрел В., и увидел за темносиним пространством моря широкую пенистую белую полосу, которая медленно приближалась к нам.

- Ого! - сказал В., - да этакую штуку мне в первый раз приходится встречать на шлюпке.

Я натянул фуражку покрепче на голову и судорожно сжал румпель рукой. Матросы сидели совершенно равнодушно; даже любопытство не очень ясно выражалось в их глазах.

- Куда вы правите! - сказал мне В.: - на фрегат нечего и думать попасть, нужно спускаться по ветру, к вершине бухты, куда бог занесет. Тут шутить нечего, вы увидите, что это будет. С фрегата раньше увидели шквал, - оттого и потребовали нас, да когда догадались, что шквал ударит на нас сбоку, так и спустили вымпела. Вот когда радоваться нужно, что у нас нет чугунного балласта, а вместо него анкерки с водой; если бы не анкерки, пошли бы мы на дно вместе с чугуном.

Мы спустились к вершине бухты по направлению к устью речки Цемес, взяли рифы у парусов, а задние убрали совсем. Через несколько минут ветер стих, и мы услышали глухой шум, подобный тому, который бывает в лесу, когда вершины деревьев колеблются от сильного ветра. В одно мгновенье темный цвет воды изменился в яркий молочный блеск, в ушах раздалось оглушительное шипенье, шлюпка полетела, как птица; я налег всеми силами своих мускулов на румпель, чтобы он сам не вырвался из моих рук. В несколько секунд мы пролетели огромное пространство - в это время я ни о чем не думал и ничего не боялся; опасность вызвала спасительный запас душевной энергии, которая не допускала малодушного ощущения робости.