Фредерик Дуглас «Жил-был раб…» - [45]

И снова, окруженный взволнованной толпой, великий человек держал в своей руке руку Фредерика; но теперь он испытующе всматривался в коричневое лицо.

— Вы будете работать с нами, Фредерик Дуглас? — спросил он.

— Сэр, я член общества в Нью-Бедфорде, — быстро и горделиво ответил Фредерик.

Гаррисон усмехнулся.

— Разумеется. Но я имею в виду нечто большее, гораздо большее. Я прошу вас оставить все, чем вы занимаетесь, и начать работать со мной. Жалованье-жалованье неопределенное. Мне сказали, что у вас есть семья. У меня тоже семья.

— Да, сэр, я знаю, — ответил Фредерик, глядя на него с детским обожанием.

— Я прошу вас оставить свою семью, чтобы потрудиться на благо более обширной семьи созданий божьих.

— Да, сэр, понимаю. Я хочу помочь. Но ведь я невежественный человек. Я собирался поступать в школу.

— Вы будете учиться в пути, Фредерик Дуглас. Сейчас ваша сила нужна людям. Вы нам нужны.

Итак, Фредерик оставил свою работу в литейной и в качестве агента Массачусетского общества борьбы с рабством начал активную деятельность, направленную на уничтожение института рабства во всей стране,

ГЛАВА 7 РАБОТА В ВАШИНГТОНЕ И ВЫБОРЫ В РОД-АЙЛЕНДЕ

Эмилия Кемп стоял а у окошка своей мансарды. Зеленые с белыми гребешками волны беспокойно вздымались над поверхностью Чесапикского залива, и казалось, что густые лесные чащи на дальнем Кленовом острове поднимаются и опускаются вместе с ними. Какое-то судно обогнуло Кит-Пойнт. Несколько мгновений Эмилия видела верхушки мачт и кусочек белого паруса, выделявшегося на синеве неба. Потом все исчезло. Но сейчас ее уже не печалило зрелище корабля, скользящего по волнам, уходящего в открытое море, Эмилия тоже собиралась в дальний путь.

Люси умерла. Сегодня утром они опустили ее изможденное тело в могилу, вырытую на опушке сосновой рощи. Коуви в своем воскресном костюме, висевшем на нем мешком, тупо смотрел, как засыпают гроб комьями жесткой глины. Священник усердно потряс руку вдовца, напомнив ему, что «бог дал, бог взял», и Коуви с золовкой вернулись в некрашеный, покосившийся дом. Больше делать было нечего. Она могла уезжать.

Вернувшись домой с похорон, Коуви поднялся на веранду и рухнул в кресло. Весь он как-то согнулся и обмяк за эти годы. Коуви так и не удалось нажить состояния. Он не знал ровно ничего об экономическом спаде, охватившем всю страну, он понятия не имел о том, что существует какая-то связь между президентскими выборами 1840 года и ценами на хлопок. Но он отлично знал, что теряет почву под ногами. Как бы ни колотил Коуви своих рабов, все равно хлопок либо не родился, либо сгнивал на корню, скот погибал, долги нарастали, рыночные цены падали, и на всем побережье залива царило уныние и раздражение.

А теперь вот умерла жена. И не хворала вовсе. Просто зачахла. На дворе стоял апрель, солнце палило уже немилосердно.

Коуви сплюнул через перила веранды и снова откинулся на спинку кресла. Ну, конечно, это девчонка Кэролайн все еще носится по двору, как дикий звереныш. Пора ей начинать что-нибудь делать. Может быть, имеет смысл поскорее избавиться от нее? Скоро она уже будет годна для продажи, а за молоденьких мулаток на рынке дают хорошие деньги. Надо сказать Кэролайн, чтобы она немного подкормила девку. Лучше всего забрать ее в дом. Важно только, чтобы Кэролайн ничего пока не подозревала.

Коуви с трудом поднялся и направился в дом. Может быть, у Кэролайн найдется для него какая-нибудь еда.

В коридоре его остановила Эмилия. Она была в шляпе и несла чемодан. Коуви нахмурился.

— Ох, мистер Коуви, а я вас искала! — По тону Эмилии чувствовалось, что у нее какое-то безотлагательное дело к нему.

Эмилия имела обыкновение вдруг, с удивительной живостью возникать откуда-то, когда ее меньше всего ждали. Иногда он по нескольку месяцев почти не встречался с ней. А вот теперь взяла и выскочила! Какого черта ей надо? Он молча ждал объяснений.

— Я уезжаю.

Только и всего? Попусту слов она не тратит. Коуви обшарил ее своим невыразительным взором. А ведь она совсем недурна, Эмилия. И нрав поживее, чем у сестры. Он медленно проговорил:

— Я вас никуда не гоню.

— О, я знаю, мистер Коуви, — благодарным тоном ответила Эмилия. — Не в том дело. Просто теперь, когда бедной Люси нет, я больше не имею права… навязываться.

Коуви вспомнил, что все эти годы он предоставлял ей кров, что без него ей негде было бы и голову приклонить. А что он получил за все это? Ровно ничего. Он прищурился.

— Куда вы собираетесь ехать?

— Поеду в Вашингтон. Там живет двоюродный брат Тома… Джек Хейли… Он пишет, что я смогу… достать работу.

Начало фразы было выпалено одним духом, но в конце ее Эмилия запнулась, словно сама испуганная своим невероятным намерением.

«Работа в Вашингтоне! Помешалась эта женщина, что ли?»

Чувствуя себя мужественным покровителем слабого пола, Коуви сердито прикрикнул:

— Кто сказал, что вам надо уезжать и искать себе работу? А? Кто это сказал?

Эмилия поперхнулась. Она не ожидала возражений и совсем не хотела спорить по этому поводу. Ей пора отправляться в дорогу, не то она опоздает на пароход. И она твердо сказала:

— Мистер Коуви, это уже решено окончательно. Я уезжаю. Бен сказал, что вы посылаете его в город. Я поеду с ним.