Франсуаза Саган - [57]
Как большинство людей, общавшихся с Франсуазой Саган, он тоже отметит, что она была «самой умной девушкой, какую ему приходилось видеть». Теперь, вспоминая их совместную жизнь, Г и Шеллер говорит в первую очередь о великодушии и терпимости и лишь потом добавляет, что никто не мог бы подловить ее на глупости. Его прошлое вспышками отражается в памяти, и он видит лики нежности, счастья, необыкновенной чистоты. Например, он никогда не забудет, как они ехали на машине из Кассэна в Сен-Тропе: «Это было в конце июля, часов в семь вечера. Я вел, Франсуаза читала мне рукопись “Любите ли вы Брамса..”. Потом поставила кассету Билли Холидэй. Это был божественный вечер».
Их августовское свадебное путешествие в Сен-Тропе показало очевидность предстоящих супружеских проблем. Они сняли виллу «Этуаль», где обнаружили, что образ жизни того и другого совершенно несовместим. Как таким разным людям организовать совместное существование?
«Мадам еще не приходила?» — спрашивает Ги у служанки[283] Иоланды, вернувшись с улицы Юниверсите после тяжелого рабочего дня. Франсуаза опять опаздывает, и хозяйка дома проявляет неуместное беспокойство, когда Шеллеры приходят не вовремя. Быть пунктуальной в отношении невыносимых официальных обедов — это слишком для молодой романистки, которая только и ждет момента, чтобы встретиться с друзьями в «Режине».
«Это люди без времени», — говорит она. Сначала Ги Шеллер сопровождал ее в «Джимми’с Монпарнас», но танцевать, болтать и пить до зари оказалось ему не по силам. Ночные клубы и их завсегдатаи, Бернар Франк, Антуан Блондэн, Жак Шазо, их пьяные разговоры — все это его раздражало. Он не принадлежал к этой среде и предпочитал встать пораньше и прокатиться верхом перед работой в «Ашетт».
В девять тридцать он у себя в кабинете на улице Галлиер. Это просторная комната, напоминающая скорее респектабельный буржуазный салон с библиотекой и мебелью красного дерева. В полдень его ждет черный «шамбор» с шофером, чтобы доставить в «Дени» в семнадцатом округе, один из самых дорогих ресторанов Парижа, где он всегда решает деловые вопросы. После полудня этого респектабельного бизнесмена можно вновь найти на улице Галлиер. Он окружает себя красивыми женщинами, породистыми лошадьми, спортивными машинами и предметами искусства, но самое большое удовольствие ему доставляют путешествия: на Таити, где живет его брат Жак, через Тихий океан, в Америку, на Дальний Восток, в Кению…
Франсуаза пакует чемоданы, чтобы сопровождать его в странствиях. Из всех воспоминаний об этих поездках на край света ей особенно запомнился случай, произошедший в Кашмире. Это было в 1968 году, она писала тогда «Немного солнца в холодной воде», историю о Жиле Лантье, парижском журналисте, страдающем депрессией и сбежавшем к сестре в «лимузине».
Этот роман, первая ее книга, вышедшая в издательстве «Фламмарион», был начат в усадьбе на юге Ирландии, в Глен Бэе, и продолжен в Сринагаре, где Франсуаза жила в обставленной в викторианском духе резиденции на озерах. Из окна ее комнаты открывался вид на руины замка. Ее совершенно не смущала необычность обстановки, поскольку она описывала придуманные сюжеты, в данном случае буржуазное общество Лиможа и вспышку любовного чувства к выздоравливающему журналисту, охватившего одну из его прекрасных представительниц. Ее вдохновение никак не было связано с окружавшей ее атмосферой.
«Обстановка в том месте, где я работаю, никак не отражается на том, что я пишу, — объясняет Франсуаза Саган. — В камине может спокойно потрескивать огонь, когда я думаю о том, что происходит на пляже, я слышу только одно — шум моря».
Ее подруга и прежняя секретарша Изабель Хельд вспоминает: «Она думает необыкновенно быстро. Когда персонаж вдруг начинает в ней жить, нужно немедленно удовлетворить все потребности Франсуазы, она требует полной отдачи».
«Я начала печатать ее рукописи на машинке, — рассказывает она. — Ее почерк очень трудно разобрать, мне было очень неудобно. Потом она пустилась в импровизацию, поначалу боясь неудачи. Я тоже жутко боялась и сидела тихо-тихо, забившись в кресло, неподвижная, как статуя. Прочтя написанное, Франсуаза принималась ходить по комнате, много курила и пила. Потом опять громко начинала диктовать. Я записывала стенографически до двадцати страниц в час.
Какое счастье припасть к истоку ее творчества! Мое самое сильное впечатление — момент окончания “Смятой постели”. Она продиктовала мне последнюю фразу, и я спросила, действительно ли она закончила. “Боюсь, что да”, — ответила она. Со слезами на глазах я ушла к себе и разрыдалась».
В отсутствие секретаря Франсуаза Саган печатала свои книги на машинке тремя пальцами каждой руки.
«Когда я работала над “Душой, покрытой синяками”, — рассказывает она, — я поранила локоть — нелепый несчастный случай, из-за лошади. Я могла двигать только тремя пальцами, это был предел нервного напряжения. Кто-то мне посоветовал: “Почему не попробовать диктовать?”[284] Раньше это было невозможно: мне казалось, что нельзя обнажаться до такой степени. А что делать, если нет другого выхода? Сначала я испытывала моральные терзания, боясь замяться перед кем-то, кто пришел меня слушать. Пила виски. Из вежливости, чтобы расслабиться»
