Франсуаза, или Путь к леднику - [5]

– Ревность.

– Это ближе к теме. Но кто ж из нас не ревнивец? Ревность – дело обычное.

– А ты удивишься, если я скажу, какая у меня ревность.

– Я ничему не удивляюсь. Мужа ревнуешь? И кто она, твоя соперница?

– Она – межпозвоночная грыжа. Я ревную мужа к его собственной болезни. Очень сильно ревную.

– Ах вот оно что… Расскажи-ка поподробнее.

– Мой муж влюблен в свою межпозвоночную грыжу. У них непростые отношения. Что-то вроде любви-ненависти. Он с ней разговаривает, ссорится, мирится. Он может о ней часами рассказывать, когда его никто не просит об этом. Все его мысли – о ней.

– По-видимому, грыжа доставляет ему страдания.

– Даже когда она не доставляет ему страданий, все его мысли о ней, любимой. Без нее он сам не свой. Словно брошенный. Он сам ее провоцирует на обострение. У него потребность в ее проявлениях. Он ее лелеет, нежит. Если ты недооцениваешь уникальные качества его грыжи, считай, что ты его недоброжелатель.

– Ты не преувеличиваешь? Обычные капризы, а ты принимаешь их за сложное чувство, нет?

– Он дал ей имя.

– Грыже?

– Ее зовут Франсуаза.

– А почему французское?

– Тебя удивляет, что оно французское, а то, что он вообще грыжу назвал женским именем, тебя нисколько не удивляет?

– Но ведь женским все-таки… Вот если бы мужским… Извини, это шутка. Неудачная шутка.

– Ничего, ничего, я сама не знаю, смеяться или плакать. «Франсуаза, ты где?.. Ах, ты вот где, моя Франсуаза…»

– Что, прямо так?

– А когда он в постели начинает с ней разговаривать… тут уж никакие нервы не способны выдержать…

– В постели с тобой?

– С нами.

– Может быть, он тебя дразнит?.. Извини, я просто высказываю предположения.

– Нет. У них серьезно.

– Хорошо, но тогда проблема не у тебя, а у него. То есть и у тебя проблема, но другого рода. Это не ревность, ты здесь вообще ни при чем. Это твой муж – наш клиент.

– Да он-то точно ваш клиент. А каково мне – с клиентом?

Она отвернулась к окну: на той стороне улицы два гастарбайтера красили маленькими кисточками ограду газона. За их работой следил человек в синем плаще, возможно, начальник. Сема сказал:

– Терапевтическая помощь ему бы не помешала, думаю. А как насчет семейной психотерапии? Но это только в том случае, если он осознает проблему.

– Нет, для него с Француазой проблем нет, у него проблема со мной.

– А с другими?

– Ну вот с родным сыном, например. От первого брака. Как-то у них не очень… взаимопонимание.

– С вами живет?

– Отдельно. Ему девятнадцать. Со мной, кстати, у него все в порядке.

– Чем он занимается? Муж в смысле.

Дина задумалась.

– Ищет себя. – И, словно испугавшись вопроса «не поздновато ли?», поспешно и вполне серьезно добавила: – Почти нашел.

Сема, однако, не стал уточнять, что именно нашел Адмиралов.

– Если ты не против, я расскажу коллеге об этом случае. Есть тут один специалист, вполне возможно, он заинтересуется. Разрешаешь?

– Пожалуйста, – ответила Дина.

4

Где, когда, нигде, никогда. Сорок пять на небе тучек. Козлик Прыг и козлик Скок.

Иногда он разговаривал с Франсуазой. Обычно их разговоры были на общие темы. Чаще Адмиралов заговаривал первым.

Он так заговаривал.

Произнесет внезапно несколько бессвязных слов, типа: «Где, когда, нигде, никогда…» – и подождет, не спросит ли что Франсуаза. Она же, отвлеченная от сиюминутных попечений, непременно на что-нибудь реагировала, не могла удержаться. «Ну и что значит никогда? – спрашивала Адмиралова. – Никогда это что?» – «А ничего», – отвечал Адмиралов с провокативной грубостью. – «Нет, Адмиралов, – еще больше отвлекалась от своих забот Франсуаза, – ты мне прямо скажи, никогда – это когда?» – «Никогда – никогда», – говорил Адмиралов, поводя правым плечом. – «Подожди, подожди, давай рассуждать, – зацикливалась Франсуаза на одной мысли (если то мысль). – Все, что происходит, происходит когда-то. Согласен? А все, что не может произойти, не произойдет никогда. Когда-то это понятно, когда. Когда-то тогда. А когда – никогда?» – «Никогда!» – мотнув головой, говорил Адмиралов и, неприветливо согнув правую руку в локте, медленно поднимал ее, чтобы положить ладонь на затылок. Франсуаза обиженно унималась.

Вот как он ее заговаривал. Вот как он ее унимал.

Между тем вопрос о «когда-то» и «никогда» требует разрешения. Необходимо ясность внести, потому что и сам Адмиралов, и все, что с ним на этом свете случалось, соотносилось фатальным порядком с определенным «тогда».

Адмираловскому «тогда» соответствовали особенности повседневности – фирменные знаки конкретного времени.

Так всегда: если «тогда», то время – конкретное.

Чем же могло бы запомниться это конкретное время гипотетическому долгожителю (обладай он ригидным мышлением)?

Много чем. В первую очередь – мобильными телефонами. Ничто так не влияло на поведение современников Адмиралова, как наличие в кармане мобильного телефона. Мобильными телефонами (иначе – сотовыми телефонами, мобильниками, мобилами, трубками) называли приемно-передающие устройства, с помощью которых разнесенные на расстоянии лица могли вести более или менее продолжительный разговор. Музыкальные и иные сигналы, производимые мобильными телефонами, оповещали о предложении выйти на связь – раздаваясь, без преувеличения, повсеместно, они придавали характерный звуковой оттенок шумовому фону эпохи.