Франсуаза, или Путь к леднику - [3]

Чуть-чуть подобрела:

– Копчик все равно к вечеру протечет. Поменяете дома прокладку.

Надевая рубашку и застегивая брюки, он еще не догадывался, насколько это серьезно.

– А вдруг у меня на работе…

– Какая работа? Домой!

И вот он стоит у себя в прихожей голый перед зеркалом, и копчик – протек.

Капля крови проложила путь по левой ноге до самого пола. Отдирание скотча от кожи удовольствия не доставило.

Адмиралов снес на кухню отяжелевший комок из мятого скотча и мокрой прокладки, бросил в помойное ведро. Оставляя на полу кровавый след, отправился в ванную. Открыл стенной шкафчик. Поискав, нашел, что принадлежало жене. Тысячу раз видел по ящику идиотскую рекламу гигиенических прокладок, а как с ними быть, не имел ни малейшего представления. Для него даже распаковать эту штуковину было проблемой. Ну полоски, ну клейкие – и какой стороной эти клейкие приспосабливают?.. Адмиралову показалось, что прокладка неправильная, полоски клейкие не с той стороны. Если к телу прилепить, будет как-то не так. Первую прокладку он практически загубил, клейкой полоской ее прилепив, по своему разумению. Не так.

Конечно, легче всего было бы позвонить жене на мобильник, но жена ушла на встречу с одноклассниками. Традиционный, понимаете ли, сбор. Вот они хвастаются друг перед другом детьми, женами и мужьями, а тут как раз он звонит со своим оригинальным вопросом… Дина (ее Дина зовут), Дин-Дин (в минуты затруднений он призывает ее, подражая звучанию колокольчика), Дина, Дин-Дин, я нашел гигиеническую прокладку, объясни мне, к чему там и чем прилепляют…

Нет уж, увольте, как-нибудь сам.

Дома не было скотча – пришлось прижать прокладку к несчастному копчику с помощью полотенца, пропустив его между ног. Затем он надел трусы. Обтянул их ремнем, чтобы полотенце не смещалось вместе с прокладкой. Полотенце торчало из трусов и сзади, и спереди. Было трудно ходить по квартире в таком положении – он постелил на кровати другое полотенце, большое махровое, лег поверх него, взял в руки «Цветоделение» и открыл на середине.

Он прочитал четыре страницы. Следователь долго и занудливо расспрашивал садовника о привычках владельца дома. Попутно – безотносительно к привычкам владельца дома – говорили почему-то о «Битлз» (детективный роман был, похоже, с претензией). Джордж Харрисон в последние годы жизни увлекался разведением цветов. Об этом сказал следователь.

Убийца, подумал о садовнике Адмиралов.

Он уверен, что по книге убийца будет другой, но где уверенность, что автор знает, о чем пишет?

Кровавый отпечаток пальца образовался на странице.

Плохо. Книгу дали жене на работе.

Скрыть улику! Закрыл «Цветоделение».

Встал: так и есть – протекает. Большого махрового полотенца оказалось под ним недостаточно: кровь просочилась на простыню. Адмиралов с отчаяньем рассматривал кровавые пятна, украшавшие белую простыню. Матрас тоже в крови. Кровавый клоун, подумал о себе Адмиралов. Кровавый цирк для одного зрителя.

Он поковылял на кухню, снял со стола клеенку и возвратился в комнату. Адмиралов накрыл клеенкой постель. В трусах решил ничего не менять, презрев неудобство. Лег на то же махровое полотенце, положил пепельницу на голый живот.

Глядя на потолок, Адмиралов нервно курил.

Только сейчас он осознал по-настоящему, как ему повезло, что он не родился женщиной. Быть женщиной – это ж немыслимо, невозможно!.. А ведь есть мужики, которые стремятся сменить пол!..

Он повторял про себя: кошмар, кошмар…

Вслух же сказал одно только:

– Теперь ты довольна, да?

В квартире никого не было, кто бы мог услышать его.

3

Дина Адмиралова от встречи с одноклассниками ничего не ждала особенного. Ее единственная подруга, с которой она по-настоящему хотела бы встретиться, жила в Австралии. Зачем эти очные встречи, когда есть Интернет и когда все, что надо знать, и так всем известно?

Все-таки одно открытие было, и оно изумило Дину и даже напугало немного.

Мальчики. Мальчики постарели сильнее девочек, выглядели они весьма износившимися, ущербными, без блеска в глазах.

Дину скорее устроило бы, если бы мальчики подурнели меньше девочек. С девочками, однако, было по-разному. С кем как. Кто-то скуксился, кто-то расцвел.

Дине казалось, что мальчики, натужно хорохорясь, комплексуют, понимая, что не оправдали ожиданий. Особенно те, в кого были в школьные годы влюблены девочки. Кирилл, по которому все сохли, мало из их, даже из параллельного класса, где и своих плейбоев хватало, теперь выглядел обычным мужичком, из тех, что отнюдь не подарок. Вован был большим, а стал маленьким. Роберт был Роберт, а стал как все.

За всех девочек Дина отвечать не могла, но ей самой казалось, что здесь девочки лишние – мальчикам веселее и спокойнее было бы одним, без них. И еще, пожалуй, был лишним при всей его незаметности молчаливый Сема Гущин, потому что он, оказывается, дипломированный психотерапевт, а что можно рассказать в присутствии психотерапевта, чтобы не ощутить себя пациентом?

Вообще-то Гущин по начальным условиям должен был стать музыкантом. В детстве он подавал надежды, большие надежды. Только в пятом классе Дина сломала ему мизинец на правой руке. Была переменка между вторым и третьим уроками, девочки стояли и секретничали у стены в коридоре, а мальчики время от времени толкали на девочек кого-нибудь послабее из проходящих мимо других мальчиков. Это не нравилось девочкам. Сему толкнули на Дину, а Дина схватила его за мизинец и очень испугалась, когда мизинец хрустнул. Сему не перевели в музыкальное училище, и он не стал музыкантом. За это он был страшно благодарен Дине, о чем Дина, впрочем, не догадывалась, а вот Семина мама сильно Дину невзлюбила, о чем Дине было хорошо известно.