Франсуаза, или Путь к леднику - [29]

Знал ли он, чем дурное отличается от хорошего, черное от белого?.. Да взять нас, братья писатели! Поймут ли по нашим книгам инопланетные существа, которые заселят землю, что мы сами разбирались в различиях – дурного от хорошего, черного от белого, злого от доброго?.. ад отличали от рая?.. того, кто бьет палкой другого и поливает ледяной водой, отличали от того другого, кого бьют палкой и на чью бритую голову льют ледяную воду?.. богатство отличали от бедности, линию от точки, плоскость от глубины, глупость от ума, ум от безумия?.. Поймут ли они это по нашим книгам?

Не закричат ли они, как я сам прежде кричал: «Тьфу, к черту! Экая дрянь!.. Мне подавай человека!.. Я хочу видеть человека… А вместо этого эдакие глупости… перевернем страницу, не будет ли лучше…»

А может, они решат, что не было никаких людей на земле, а была лишь одна игра нашего с вами ума – были-де мнимости, населявшие нашу планету, и только. Предназначенье у мнимостей было одно – давать нам с вами работу, служить поводом нам для наших творений, тешить наше изящное воображение…

Инопланетные существа, которые заселят землю, смогут ли из наших с вами книг извлечь хоть какой-нибудь для себя полезный урок? Захотят ли они быть на нас непохожими? Или вся наша с вами словесность пропадет для них втуне?

Вот что меня волнует, когда хожу из угла в угол, взад-вперед, я, испанский король Николай Гоголь, псевдоним Фердинанд. Я сегодня впервые избежал наказанья.

Брат писатель, а ты не боишься? Не страшит ли тебя то изумленье, с каким Самый Главный – и Последний – Читатель строго спросит:

– Твое?

Адмиралов бросил на пол газету. Что за чушь? При чем тут инопланетяне? И зачем это печатать в психотерапевтическом листке? Может, писатель – почетный клиент какого-нибудь центра психотерапевтической помощи? Ну да, записки сумасшедшего – как бы в тему. Адмиралов стал думать о Гоголе. Вспомнил, как насильно лечили великого классика сразу семьюдесятью пиявками (где-то читал). Бедный Гоголь, засыпал Адмиралов. Семьдесят пиявок – немыслимо!

17

Он был почему-то уверен, что сын придет не один: для знакомства-представления лучше, чем Новый год, не найти повода. Он так и сказал, приглашая: «Можешь не один, понял?» Федя ответил в трубку: «Ну да, конечно». А что это значит «ну да, конечно»? «Ну да, конечно» – это «один» или «не один»? По-видимому, «не один», иначе бы сын обязательно нашел отговорку, чтобы не встречать Новый год вместе с родным родителем. Если он так быстро согласился, что-то за этим, значит, стояло. Наверное, «не один». Вот как рассуждал Адмиралов.

Оказалось, однако, «один».

Дина открыла дверь, но входить Федор не торопился: шапка в снегу, пальто в снегу, ботинки в снегу – топал ногами, отряхивался. Адмиралов заглянул через плечо Дины – нет ли кого еще на лестничной площадке.

А с чего он решил, что будет кто-то еще? Понадеялся на интуицию?

Был разочарован. Он даже Дину убедил, что будет «не один». На случай «не один» они даже приготовили «для нее» нейтральный новогодний подарок. Все-таки он морально подготовился к предстоящему знакомству и даже настроил себя на максимальную толерантность в отношении возможных качеств подруги сына. Если таковая имеется.

Если таковая имеется, это уже неприлично – скрывать ее от отца. Но с другой стороны, как же оно? Не оставил же он ее одну в Новый год? Или оставил? Нет, скорее таковой не имеется.

– Все та же, – кивнул Федя на синтетическую елку, войдя. – Экологическая?

«Та же» означало, что он ее хорошо помнит, а вопрос «экологическая?» отсылал к недавнему призыву главного санитарного врача РФ не покупать живые елки, якобы вызывающие аллергию, и, соответственно, покупать искусственные, ничего не вызывающие. Елочное заявление высокопоставленного чиновника сразу же стало общенациональным объектом для юмористических экзерсисов. Возможно, спрашивая «экологическая?», Федя со скрытым сарказмом намекал на то, что Дина и родной родитель (так подумалось Адмиралову) следуют генеральной линии правящей партии.

Дина, в отличие от мужа, не различала столь глубоких подтекстов, она сказала:

– Подстригся!

И была совершенно права.

Федя, увидев под елкой свертки и мешочки, ну конечно, с подарками, положил две книжки туда же. «Дед Мороз», – сказал Адмиралов.

А когда-то спрашивал в лоб. Теперь – нет. То, что называется «контакт с сыном», Адмиралов уже давно утратил, если понимать под этим нечто душевное, добросердечное, чуткое. Дина говорила «потому что давишь», но Адмиралову не казалось, что он способен на кого-то давить. С тех пор как к Федору перешла по наследству однокомнатная квартира бабушки, Адмиралову стало казаться, что он потерял, что называется, правильный тон общения с сыном. Раньше они ссорились по любому поводу, но в этом было хотя бы что-то человеческое, естественное – теперь сын с отцом подчеркнуто корректен, словно он демонстративно снисходит до того, чтобы признавать за Адмираловым право на отцовские чувства и переживания, но не более того (хотя и не менее). Адмиралова это весьма беспокоит (что не более). Но беспокоит его это, только когда он о сыне думает. А думает он о нем не всегда. Так же, как не всегда, надо думать, думает об отце сын.