Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [101]

Нормы оснащения и экипировки регулярных войск и национальной гвардии, таким образом, разнились в зависимости от департаментов, от опыта, наличия соответствующих навыков, энергии или просто везения ответственных чиновников. Требования, предъявляемые к боевой подготовке и дисциплине, менялись в зависимости от даты формирования частей и подразделений. Первые два сформированных армейских корпуса, 15-й и 16-й, содержали все, что оставалось от регулярной армии и что помнили большинство старослужащих с времен своей прежней службы. Именно благодаря этому, как и опыту генералов д’Ореля де Паладина, Мартена де Пайяра и Шанзи, войска успешно сражались у Орлеана. Но корпуса, формировавшиеся позже, в страшной спешке, были уже другими. Что же касалось «последних отправленных на поле боя частей», по мрачному высказыванию французского генерала-штабиста, они «состояли из людей, умевших погибать, но никак не солдат».

Попытки делегации обучить свою новую армию потерпели неудачу отчасти по причине отсутствия кадров, но в основном из-за недостатка времени. За боевую подготовку всех частей и подразделений отвечало военное министерство, организовавшее по всей стране учебно-тренировочные лагеря, куда направлялись войска из департаментов перед переброской в зону боевых действий для вхождения в состав полевых частей. Но лагеря эти обустраивались поспешно, без учета особенностей местности, и почти ни один из них не был готов своевременно принять большое количество личного состава, что приводило к страшной скученности и крайне плохим условиям расквартирования. Сказывалось и отсутствие инструкторов, вооружений… Британский журналист посетил один из таких учебных лагерей в Булони. Он писал:

«Открывшаяся моему взору картина была просто смехотворна. Офицеры, за редким исключением, держались в стороне и были заняты общением с друзьями… Многие солдаты отрабатывали навыки действий на позициях. Из них сформировали батальон, и солдаты выполняли различные приемы настолько неумело, что офицеры, в отчаянии махнув на это рукой, поделили батальон на отделения по 6—10 человек и распорядились все начать снова…» «Трудно преподать то, о чем они никогда раньше и не подозревали», – как заметил один офицер в разговоре со своим коллегой. Если говорить о дисциплине, то она здесь не существовала. Солдаты не отдавали офицерам честь и разговаривали с ними на равных, а временами даже весьма фамильярно… И вообще, все здесь здорово отдавало распущенностью.

В некоторых продиктованных оперативной необходимостью случаях части и подразделения бросали в бой совершенно необученными, невзирая на протесты местных властей. В разгар кампании Бурбаки на востоке Франции, например, был такой случай, когда один полковник наотрез отказался ввести в бой не имевших никаких навыков, необстрелянных солдат. Впоследствии этот офицер был арестован. Участились случаи протестов со стороны местных жителей против отправки призывников, нередки были и случаи массового дезертирства по пути в лагеря и в самих лагерях. Некоторые лагеря власти были вынуждены оцеплять летучими отрядами в целях воспрепятствования бегства новобранцев. Именно благодаря голосам этих людей, поданным после пяти месяцев сражений, Гамбетта и был отстранен от власти, и назначенная вместо него ассамблея была наделена полномочиями принести несчастным французам мир, пусть даже ценой невероятных унижений.

Франтирёры («вольные стрелки»)

Неужели делегации было так необходимо сформировать эти огромные и убогие войска и бросить их в бой с пруссаками? Первоначальным намерением делегации, как могло показаться, было нечто совершенно иное. 21 сентября Фуришон рекомендовал своим командующим прибегнуть к мобильной гвардии в роли партизан, «роль которых состоит скорее в том, чтобы не давать врагу покоя, чем сражаться с ним в бою… Мешать ему реквизировать… А прежде всего, наносить дерзкие и неожиданные удары ему в спину, атаковать и захватывать его конвои войскового подвоза, приводить в негодность железнодорожные линии, разрушать мосты… Эти войска должны вести чисто партизанскую войну, для чего им необходимы инициативность, умение вести разведку и, прежде всего, недюжинная хитрость». Гамбетта рекомендовал то же самое. «Не давайте врагу ни минуты покоя, не позволяйте ему расслабиться, – наставлял он членов делегации из Парижа 26 сентября, – препятствуйте его развертыванию, ограничивайте области его реквизиций, заставьте его убрать силы из-под Парижа, ни днем ни ночью не давайте ему ни минуты передышки всегда и везде – вот ваша цель». И только потом «вы сможете постепенно, после того как мы наберемся сил, перейти к более серьезным военным операциям… непосредственно связанным с обороной Парижа». В его выпущенном тремя неделями позже в Туре заявлении содержались те же идеи. Республиканцы не скупились на заявления о поддержке безжалостной партизанской войны. «Мы превратим Францию в огромную зону партизанской войны, – писал один из них. – Превратим Париж в Сарагосу!» В Туре Стинакер предложил сформировать мелкие группы, «которые будут захватывать колонны транспорта, преследовать врага и вешать на деревьях солдат противника, перед этим хорошенько изукрасив их». Кроме того, он предложил нанять 20 000—30 000 соплеменников кабилов (то есть алжирцев) «и бросить их в Германию с заданием жечь, грабить и насиловать всех, кто и что под руку попадется… Иными словами, я предлагаю развязать войну по типу той, которую развязали против нас испанцы во времена Первой империи и мексиканцы во время Второй».