Франко. Краткая биография - [119]

Однако скоро стало ясно, что режим не способен преодолеть все более растущий разрыв между требованиями свободы культуры (испанцы впервые увидели на экране женщину в бикини лишь в 1962 году) и требованиями политических репрессий, которые иногда исходили из одного и того же сектора общества. Эти внутренние противоречия были ярко проиллюстрированы, когда какой-то каталонский анархист взял в заложники испанского вице-консула в Милане. Архиепископ Миланский и будущий папа Павел VI, кардинал Джованни Баттиста Монтини обратился к Франко с просьбой вынести террористу милосердный приговор. Тогда возмущенные фалангисты волной прокатились по улицам, потрясая плакатами с полуголыми женщинами и скандируя: «Лоллобриджида — да! Монтини — нет!»

Растущие политические ожидания и социальная неустроенность вызвали очередную вспышку забастовок и волнений, режим ответил на них с характерной для него жестокостью. В конце 1962 года коммунист Хулиан Гримау был арестован, подвергнут пыткам и так жестоко избит, что проводившие допрос мучители решили выбросить его в окно с высокого этажа, дабы скрыть раны и следы пыток. Каким-то чудом он выжил, после чего предстал перед военным трибуналом по обвинению в «военном мятеже» (широко толковавшийся термин, под который подпадал любой, кто во время гражданской войны сражался на стороне республиканцев). Появившись на суде с многочисленными травмами черепа, рук и ног, Хулиан Гримау гордо заявил: «Я был коммунистом, остаюсь коммунистом и умру коммунистом». Он оказался всего лишь одним из сотен членов оппозиции, осужденных военным трибуналом в начале 1963 года.

Хотя в интересах самого режима было проявить великодушие, мстительность Франко затуманила его способность к здравой политической оценке. Ни осуждение мировых лидеров и церковных сановников, ни горячие просьбы Кастиэльи проявить милосердие не тронули его. Телеграмма Никиты Хрущева, в которой утверждалось, что «никакими государственными интересами нельзя оправдать то, что человека судят по законам военного времени через двадцать пять лет после окончания войны», устранила последние сомнения, если они у диктатора еще оставались. Гримау был казнен 20 апреля 1963 года. Это вызвало на Западе волну отвращения к Франко. Однако каудильо был не одинок в своей бессмысленной жестокости. Циничная готовность Фраги представить Гримау как «отвратительного убийцу» и полное отсутствие проявлений гуманности у других членов кабинета показали, до какой степени даже министров-«модернизаторов» сделали бесчувственными годы насилия. С большим трудом правительство наконец признало, что политические дела должны рассматриваться гражданскими судами, а не военными трибуналами, но Франко уже закусил удила. Не прошло и четырех месяцев после казни Гримау, как два анархиста были приговорены к смерти варварским способом — через удушение при помощи гарроты. Все это серьезно подорвало доверие Запада к режиму именно тогда, когда его дальнейшее существование зависело от того, станет ли он частью капиталистического мира.

У Франко было достаточно трудностей и с католической церковью. Модель справедливого мира папы Иоанна XXIII, в которой делался упор на право объединения в организации, свободу вероисповедания и перераспределение материальных ценностей, имела мало общего с франкистской Испанией. Либеральные идеалы Второго Ватиканского Собора серьезно подрывали основную заповедь каудильо, гласящую, что он, который посвятил свою жизнь борьбе с ордами безбожников, является посланцем Бога на земле. Франко то приходил к параноидному убеждению, что коммунисты просочились в церковь, то успокаивал себя мыслью, что решения Собора не направлены против него лично. В ноябре 1965 года, комментируя критику диктаторов, прозвучавшую на Втором Ватиканском Соборе, он беспечно заявил своему кабинету: «Ко мне это не относится, но может вызвать проблемы в некоторых странах Латинской Америки». Испанские священники начинали иметь на сей счет совсем другое мнение.

Несмотря на все более громкую критику, исходившую от значительного числа священников, грандиозные празднества в честь «двадцати пяти лет мира» в 1964 году, организованные Фрагой, были открыты торжественным молебном. В средствах массовой информации превозносился дух эпохи Франко, и завершились торжества показом льстивого фильма о достижениях каудильо, где он изображался великодушным отцом народа, который героически спас Испанию от тирании нацизма и кошмара коммунизма. Привычный к лести, Франко лишь снисходительно заметил, что в фильме «слишком много парадов». Тем не менее он конфиденциально сообщил, что собирается отпраздновать и следующие двадцать пять лет.

Торжества были омрачены волнениями в промышленной Астурии. Алонсо Вега ратовал за суровые меры, но Кастиэлья и Фрага убеждали Франко, что в сложившихся обстоятельствах более приемлема умеренность. И все же большое число шахтеров были уволены, арестованы и отправлены в тюрьмы. С другой стороны, арест одного коммуниста, который оказался сыном министра авиации, вызвал проблеск человечности у каудильо, который, вспомнив «шалости» своего брата Рамона, с грустью заметил, что такое могло случиться и в самых достойных семьях. Он не уволил министра.