Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - [276]

— Мы подождем, — прибавил Мао. — Мы долго учились терпению.

Не переставая шутить, поинтересовался шансами Рузвельта на переизбрание.

В это время Рузвельта положение генералиссимуса беспокоило больше, чем председатель Мао и, возможно, даже собственные шансы на переизбрание. По мере того как японцы усиливали давление в Восточном Китае, а Чан не демонстрировал никаких признаков реорганизации и реформирования своего правительства или желания объединиться с коммунистами, президент становился в общении с ним тверже. В телеграмме, направленной Чану, напомнил — Китай стоит перед катастрофой. Чану необходимо проникнуться чувством личной ответственности за все происходящее.

«Я несколько раз в последние месяцы призывал вас принять решительные меры для предотвращения катастрофы, которая все ближе подбирается к Китаю и к вам». Рузвельт отмечал далее, что он и Черчилль только что решили в Квебеке ускорить операции с целью обеспечить безопасность путей снабжения Китая по суше: «Мера, которую я прошу вас принять, заключается в немедленном предоставлении генералу Стилвеллу неограниченного командования всеми вашими международными силами».

Стилвеллу выпала миссия лично передать телеграмму генералиссимусу. Уксусный Джо не мог отказать себе в удовольствии передать своему китайскому шефу нечто вроде ультиматума, которого несколько месяцев добивался от Вашингтона. Он с удовольствием записал в своем дневнике: «Я вручил этому субчику связку красного перца и отступил с облегчением». Гарпун попал маленькому педерасту в самое солнечное сплетение и проткнул его насквозь. Это чистое попадание, но оно не заставило его позеленеть или потерять дар речи, — он не моргнул глазом. Просто сказал: «Понимаю».

Стилвелл пережил короткий миг триумфа. Генералиссимус был уязвлен как вручением телеграммы, так и ее содержанием. По существу, подчиненный навязывал ему ультиматум. Стилвелл должен уйти, сказал Чан Херли, он не пригоден для выполнения обширных, сложных и деликатных обязанностей командующего. Стилвелл ладил с генералиссимусом. Чан не терпел его.

Итак, Рузвельту брошена перчатка: Маршалл призывал его поддержать Стилвелла. Это последний шанс заручиться симпатиями либералов, реформистов и даже коммунистических элементов в Китае. Но Рузвельт колебался. Выразив Чану свое удивление и сожаление, он согласился освободить Стилвелла от обязанностей начальника штаба при Чане, но попросил, чтобы его оставили командовать китайскими войсками в Юньнани и Бирме. Чан отказался — настаивал на первоначальном требовании убрать Стилвелла со всех постов и прислать ему замену. Рузвельт уступил и на этот раз. Стилвелла вернули домой. Очевидно, ни один американский генерал не получил бы полноту командования над вооруженными силами националистического Китая. Более того, не произошло и никакой существенной реорганизации китайской армии, ни радикальных социальных реформ, давления на Чана, чтобы побудить его достичь соглашения с коммунистами, — и никакого реального наступления на японцев в Южном Китае. К ноябрю 1944 года стратегия Рузвельта в отношении Китая, казалось, потерпела полный провал.

РУЗВЕЛЬТ КАК БОЛЬШОЙ СТРАТЕГ

Почему Рузвельт в критический момент изменил свою стратегию в отношении Китая? Стилвелл отвечал на этот вопрос просто: главнокомандующий оставался слабым, колеблющимся политиком, «слабаком», отказывался вести политический торг с Чаном, Китай знал поверхностно и, возможно, был слишком болен, чтобы проявить твердость. Истина, как всегда, не столь однозначна. Рузвельт, с его способностью разбираться в людях, несомненно, понимал, что реагирует главным образом на стремление Чана защитить свои прерогативы как главы государства; на заскорузлый индивидуализм Стилвелла и его неспособность ладить с Чаном, Маунтбэттеном или Ченнолтом; на позицию Херли, который поддерживал генералиссимуса в его конфликте со Стилвеллом. Но главная причина, почему президент прекратил давить на Чана, коренилась в основах его стратегии в отношении Китая.

Со времени Пёрл-Харбора Рузвельт преследовал в Китае две цели: превращение страны в надежную базу для решающего удара по Японии, а также в великую державу, которая стала бы после войны форпостом стабильности и демократии в Азии, примером сотрудничества США с Азией. В то время как первая цель продиктована потребностями войны, а вторая — долгосрочными устремлениями, обе переплетались. Направляя в Китай людей, снаряжение и деньги, президент способствовал повышению роли страны как в военное, так и в послевоенное время. Включая Китай в «Большую четверку», приглашая его участвовать в таком статусе на конференции в Каире, укреплял легитимность режима Чунцина, способствовал повышению его квоты в военных поставках и участию в военных решениях.

В 1944 году Рузвельт радикально видоизменил первую цель. После того как армии Чана откатывались под ударами японцев; Ченнолт не только не остановил японское наступление, но потерял все свои передовые базы; Чан отказался провести радикальные реформы правительства и армейского командования и, что важнее всего, после того как десантные войска США продвигались по островам Тихого океана с нараставшей мощью и инерцией, президент больше не тешил себя надеждой, что Китай станет основным плацдармом для решающего наступления на Японские острова. Обещание Сталина нанести удар по японским армиям в Маньчжурии после поражения Гитлера наряду с антияпонским и проамериканским отношением коммунистов Янани снизили стратегическую роль Чана. Дважды предостерегая в октябре генералиссимуса — ситуация в Китае ухудшилась настолько, что он больше не желает, чтобы американец командовал вооруженными силами Гоминьдана, — Рузвельт не только демонстрировал свое разочарование, но сигнализировал также об изменении своей военной политики. Он снова показывал, что военные соображения пока преобладают над основами его стратегии.