Франкенштейн - [45]

Единственное, что огорчало моего друга, – моя хандра, которую он называл английским словечком «сплин». Я старался скрывать свою подавленность, чтобы не отравлять ему удовольствия от новизны ощущений и впечатлений, такого естественного для человека, чья совесть не отягощена горькими воспоминаниями. Однако все чаще я отказывался сопровождать его под различными вымышленными предлогами, чтобы остаться в одиночестве.

Уже тогда я начал накапливать материалы, которые были мне необходимы, чтобы произвести на свет мое новое создание. Этот процесс был для меня столь мучителен, что напоминал китайскую пытку водой, когда капля за каплей равномерно падают на выбритую макушку жертвы. Любая мысль, связанная с моей задачей, причиняла мне настоящую боль; я испытывал острую нервную дрожь, а сердце начинало учащенно биться.

Спустя два месяца после прибытия в Лондон мы с Анри получили письмо от человека, который в недавнем прошлом гостил у нас в Женеве. Он был шотландцем, с глубокой любовью описывал свой край и настойчиво звал нас, хотя бы ради красот горной Шотландии, продолжить наше путешествие на север, до города Перт, где он жил.

Анри был не прочь принять приглашение, да и мне захотелось вновь взглянуть на горы, потоки и прочие удивительные творения, которыми природа украшает свои излюбленные уголки.

Мы прибыли в Лондон в начале октября, но сейчас стоял февраль. Поэтому было решено, что мы отправимся на север в конце следующего месяца. Вместо того чтобы проследовать прямо в Эдинбург, мы решили по пути посетить Виндзор, Оксфорд, Мэтлок и Камберлендские озера – с таким расчетом, чтобы прибыть в Перт в конце июля. Я тщательно упаковал химические приборы, оборудование и собранные материалы, надеясь завершить работу в одном из уединенных селений на плоскогорьях Хайленда.

Покинув Лондон 27 марта, мы провели несколько дней в Виндзоре, прогуливаясь по прекрасному лесу. Для нас, жителей горной страны, природа этих мест казалась на редкость непривычной: рощи могучих дубов, влажные низины, заросшие орешником, стада величавых оленей – все было нам в диковинку.

Из Виндзора мы направились в Оксфорд. При въезде в город невольно приходят на ум события, происходившие в нем более полутора столетий назад. Здесь Карл I[39] собирал свои силы, так как Оксфорд оставался верен своему королю, когда вся страна отшатнулась от него и встала под знамена свободы. Здесь витал дух прошлого, и мы с наслаждением отыскивали следы пребывания короля, королевы и их сподвижников. Но и без того город настолько красив, что не может не вызывать восхищения. Здания колледжей дышат стариной и невероятно живописны; улицы великолепны, а часть Темзы, текущая близ города по восхитительным зеленым лугам и по традиции называемая здесь Айзис, широко и спокойно несет свои воды, в которых отражается ансамбль башен, шпилей и куполов, окруженный вековыми вязами.

Я наслаждался этой мирной картиной, но мою радость поминутно омрачали воспоминания и мысли о будущем. Я был создан для мирного счастья. И хотя иногда меня охватывала грусть, созерцание красот природы или прекрасных творений человеческого гения всегда находило отклик в моем сердце и укрепляло мой дух. Теперь я походил на дерево, в которое ударила молния. Все во мне было выжжено, я представлял собой жалкое подобие человека – зрелище, невыносимое в первую очередь для меня самого.

Мы провели довольно много времени в Оксфорде, желая посетить каждый уголок города и блуждая по его окрестностям. Наши экскурсии часто затягивались из-за все новых достопримечательностей, открываемых нами. Мы посетили могилу славного Хемлдена и поле боя, на котором пал этот герой. На миг моя душа вырвалась из оков унизительного страха, чтобы проникнуться мыслями о свободе и самопожертвовании. Я стряхнул свои цепи и огляделся вокруг, но ржавое железо уже разъело мою душу, и я снова погрузился в прежние переживания.

Не без сожаления мы покинули Оксфорд и направились в Мэтлок – к следующей цели нашего путешествия. Окрестности этого селения напоминают швейцарские пейзажи, но как бы в уменьшенном масштабе – здешним зеленым холмам недостает высоты, чтобы увенчать себя снежными коронами наподобие Альп. Мы посетили удивительную местную пещеру и небольшие музеи естественной истории, где образцы расположены по тому же принципу, что и в собраниях Серво и Шамони. Но стоило Анри произнести вслух название этого городка, близ которого произошла моя встреча с монстром, как меня начало лихорадить. Я стал торопить друга покинуть Мэтлок, словно и с ним у меня было связано ужасное воспоминание.

Из Дерби мы двинулись дальше на север и провели два месяца в Камберленде и Вестморленде. Там я чувствовал себя почти так же, как в горах Швейцарии. Даже летом здесь сохранялись участки снега на северных склонах гор, повсюду встречались озера, бурные реки – все это было мне привычно и дорого. Здесь мы также обзавелись некоторыми знакомствами. Анри буквально блистал в кругу людей талантливых и влиятельных, обнаруживая в себе все новые возможности и способности. «Я мог бы провести здесь целую жизнь, – не раз говорил он мне. – Среди этих гор я бы ни на минуту не пожалел о Швейцарии и немецких поэтах».