Франкенштейн - [34]

Причиной бедствий семейства Де Леси стал отец Сафии, богатейший турецкий негоциант, в течение многих лет проживавший в Париже, но внезапно, по причинам, о которых я ничего не знаю, ставший неугодным властям. Он был арестован и заключен в тюрьму как раз в тот день, когда из Стамбула к нему приехала Сафия. Отца ее вскоре судили и приговорили к смерти. Несправедливость приговора и предвзятость судей были настолько очевидны, что весь Париж возмутился. Молва утверждала, что причиной ареста и суда стали несметные богатства негоцианта и его мусульманское вероисповедание, а вовсе не преступление.

Феликс по чистой случайности оказался в зале во время заседания суда. Однако, услышав приговор, он пришел в негодование и поклялся спасти жертву властей любой ценой. Несколько раз он безуспешно пытался проникнуть в тюрьму, пока не обнаружил крохотное зарешеченное оконце в неохраняемой части старинного замка, которое сообщалось с камерой несчастного мусульманина, где тот, закованный в ручные и ножные кандалы, ожидал исполнения приговора.

Глубокой ночью Феликс пробрался под окно и сообщил узнику о своих планах. Обнадеженный и воспрянувший духом, турок обещал возможному избавителю богатую мзду, но Феликс без колебаний отверг ее. Однако, увидев прекрасную Сафию, которой было дозволено навещать отца, понял, что узник действительно обладает сокровищем, которое могло бы вознаградить его за все труды и отчаянный риск.

Турок, заметив впечатление, произведенное его дочерью на Феликса, пообещал молодому человеку ее руку, как только сам он окажется в безопасности. Феликс даже не стал обсуждать такое предложение, но в душе стал мечтать о браке с девушкой, как о высшем блаженстве.

В дальнейшем, пока шли приготовления к побегу, Феликс получил несколько писем от красавицы, которые были написаны с ее слов старым слугой ее отца, хорошо знавшим французский. В самых пылких выражениях Сафия благодарила юношу за его усилия и сетовала на свою судьбу.

Я скопировал эти письма, так как за время жизни в убежище не только сумел раздобыть письменные принадлежности, но и научился сносно писать. Письма же нередко перечитывались Феликсом или Агатой, и частенько их забывали на столе в доме. Я покажу их тебе перед тем, как мы расстанемся; они подтвердят правдивость всего, что я говорю. А сейчас солнце уже клонится к закату, и я едва успею передать их суть.

Сафия писала, что ее мать, обращенная в христианство уроженка Аравии, была похищена турками и продана в рабство. Своей редкостной красотой она пленила сердце отца Сафии, который вскоре на ней женился. Девушка боготворила свою мать; гордая и свободная, та презирала свое рабское положение и воспитывала дочь в духе Нового Завета[31], учила ее стремиться к духовному совершенству и свободе, о чем не могут даже мечтать женщины исламского Востока.

Мать рано умерла, но ее слова навсегда запечатлелись в душе Сафии. Поэтому ей претило возвращение в Турцию: там ее ожидало пожизненное заточение в гареме, где женщине дозволяются лишь ребяческие забавы. Сафию несказанно радовала мысль о браке с христианином и возможность жить в стране, где женщины могут занимать высокое положение в обществе.

Вскоре был назначен день казни турка-негоцианта, но накануне ночью он бежал из тюрьмы и утром следующего дня находился уже далеко от Парижа. Феликс добыл три паспорта – на свое имя, имя своего отца и сестры. Отцу он сообщил о своем плане, и тот, поддержав сына, сделал вид, что отправляется в дальнюю поездку, а на самом деле укрылся вместе с дочерью на глухой окраине Парижа.

Феликс довез беглецов до Лиона[32], а затем через перевал Мон-Сени[33] переправил в итальянский город Ливорно, где купец намеревался дождаться подходящего корабля и на нем добраться до турецких владений.

Сафия решила не расставаться с отцом до его отъезда, а турок вновь повторил клятвенное обещание сочетать ее браком со своим отважным спасителем. Феликс, в ожидании свадьбы, также остался в Ливорно, тем более что его аравитянка прониклась к нему самыми нежными и искренними чувствами. Они подолгу беседовали с помощью переводчика, а иногда лишь обменивались любящими взглядами.

Турок, как казалось, всячески поддерживал надежды юной пары, а сам между тем вынашивал совсем другие планы. Его страшила даже мысль о том, чтобы выдать дочь замуж за христианина, но он продолжал обманывать своего спасителя, так как все еще зависел от него. Ведь достаточно было Феликсу пожелать, и он мог выдать турка, осужденного французами, властям итальянского княжества, в котором они находились. Негоциант изобретал все новые способы оттянуть свадьбу, дожидаясь момента тайно сесть на корабль и покинуть берег вместе с дочерью.

Известия из Парижа сделали этот обман ненужным.

Французское правительство, взбешенное побегом важного заключенного, не жалело сил и средств, чтобы найти и сурово покарать пособников турка. Следы заговора Феликса вскоре обнаружились, и старший Де Леси вместе с дочерью были брошены в тюрьму. Весть об этом дошла до Феликса. Его старый слепой отец и юная сестра томились в сырой темнице, а сам он наслаждался свободой и близостью возлюбленной! С таким положением он смириться не смог.