Французы на Северном полюсе - [67]
На все эти вопросы так же трудно ответить, как определить, например, когда умер мамонт, найденный в 1804 году на реке Лене, чьим мясом целых два года кормились якуты и их собаки.
Путешественники жили в ледяной пещере, сытно ели, и самочувствие их с каждым днем улучшалось.
Близилось лето, а вместе с ним и оттепель. Но сейчас французов не испугала бы даже зимовка. Однако Изида, заставив их дорогой ценой заплатить за вторжение в ее пределы, на сей раз распорядилась иначе.
Льдина, на которой находились полярники, оказалась оторванной от остальной массы льда и поплыла быстрее, прямо к русскому берегу со скоростью пятнадцать километров в сутки. Капитана это обрадовало.
Льдина плыла, не останавливаясь, весь июнь, июль, август и сентябрь. И вот наконец французы увидели землю. Это был мыс Челюскин, лежавший на семьдесят седьмом градусе тридцати минутах северной широты и сто втором градусе тридцати минутах западной долготы.
Но одно дело увидеть русскую землю, а совсем другое — высадиться. От Петербурга мыс Челюскин находится в девяноста градусах. От Иркутска — в двадцати четырех. Зима здесь наступает уже в октябре. Неужели придется зимовать в тундре?
Но французы, видимо, родились под счастливой звездой. Неожиданно они увидели в маленькой бухте охотников на тюленей, покинули льдину и на лодке, которую удалось сберечь, поплыли к изумленным тунгусам, делавшим запасы на зиму. Те радушно приняли путников, а потом проводили в Тагайск на полуостров Таймыр. Здесь капитан раздобыл сани и собак. Проводники помогли путешественникам добраться до Туруханска.
Туруханск уже можно было считать цивилизованным краем. Там жили чиновники, управлявшие округом, в котором без труда уместились бы три Франции. Население же состояло всего из двух с половиной тысяч, включая тунгусов, самоедов, якутов и остяков. Из Туруханска шла дорога на Красноярск, куда и прибыли наши герои в конце ноября в страшный мороз. Красноярск лежал на большой сибирской дороге и был соединен с Петербургом телеграфной линией.
Местное начальство предоставило экспедиции все необходимое для продолжения пути, и пятого января 1889 года экипаж «Галлии» во главе с капитаном был уже в Петербурге.
Там храбрецам оказали теплый прием — в то время как раз завязывалась франко-русская дружба.
Читатель, вероятно, забыл, что невольным виновником полярной экспедиции был русский путешественник Серяков. Узнав из газет о приезде французских моряков, он помчался к капитану, бросился ему на шею и от души поздравил.
— Победа, голубчик де Амбрие! — восклицал он. — Блестящая победа! Я сейчас из Лондона. Там все только и говорят о вашем подвиге. Даже завистливый Джон Булль признал вашу победу… Вы — настоящий герой! Вас ждут лавры и медаль. Дай Бог, чтобы надпись на ней оказалась пророческой.
— Что же там написано?
— Gallia victrix.
