Французы на Северном полюсе - [63]

После завтрака, состоявшего из двойного рациона по случаю успешного завершения экспедиции, капитан приказал возвращаться к оставленным на льдине товарищам. Лодка развернулась и взяла курс на юг.

Вечером, несмотря на усталость, спать никому не хотелось — даже собакам. Впрочем, вечера в нашем понимании на полюсе не бывает. Полгода темно, полгода светло. Солнце восходит в день весеннего равноденствия, десятого марта, и до десятого сентября не заходит. А потом наступает полярная ночь. Долго бодрствовали путешественники, но усталость взяла свое. Сразу после ужина все легли спать. Кроме капитана. Он размышлял об оставленных на льдине товарищах, о победе, о бесконечных трудностях обратного пути…

ГЛАВА 15

Возвращение. — Радость Констана Гиньяра. — Хлеб есть, а зубов нет. — Опасения. — Буря. — Похищение провизии. — Примерное наказание воров. — Массовое избиение. — Бегство Помпона. — Голод.

Отряд во главе с капитаном благополучно возвратился на стоянку. Съестных припасов почти не осталось и тащить лодку было нетрудно.

До полюса шли пять суток, обратно — шесть.

Итак, седьмого мая моряки из лагеря радостно встретили капитана. Де Амбрие был тронут до глубины души и сказал, что победа эта общая, поскольку от стоянки до полюса всего пятьдесят километров.

Радовались не только успеху, но и вознаграждению. Слава славой, а деньги деньгами.

Вначале были обещаны две награды: за Северный полярный круг и за Северный полюс. Теперь капитан пообещал объединить их в одну и раздать всем без исключения. Это вызвало новый всплеск радости.

Едва оправившись от скорбута, Констан Гиньяр хитро подмигивал и потирал свои распухшие руки.

— Вот и кусок хлеба на старость! — говорил он парижанину.

— Чем ты его есть будешь? Ведь зубы все выпали!

— Тебе бы только скалиться, Плюмован! Если хлеб будет слишком твердым, я его размочу в пиве.

— И будешь пить за здоровье Северного полюса, старый пьяница?

— Да, Полюс стал моим приятелем.

— А ты его точно видел?

— Да вот как тебя.

— И какая же у него физиономия?

— Представь себе кита, наполовину высунувшегося из воды, который не шевелит, так сказать, «ни рукой, ни ногой».

— Ух ты, ну и дальше что?

— Ну Мишель как воткнет ему гарпун в бок и пш-ш-ш… Вдруг разнесся такой запах, что можно было отравить все живое на семь саженей вокруг.

— А потом?

— Кит или Полюс, называй как хочешь, наполнился водой и потонул. На том все и кончилось.

— Что ты плетешь? Мишель убил Полюс?

— Да, и ты получишь часть наследства.

— От Полюса?

— Черт, ну конечно! Это твоя пенсия, жалованье, твой хлеб и пиво. Все это, старина, наследство бедняги Полюса, которого мы так бесцеремонно вытащили из его владений и потопили как старый баркас.

Тем временем Бершу сдал полномочия капитану и доложил о том, как обстоят дела.

Ничего утешительного. Провизии оставалось совсем мало, несмотря на уменьшение рациона. Перед путешественниками встал грозный призрак голода.

— Но разве охота… рыбная ловля… — начал было де Амбрие.

— Здесь мертвая пустыня! Ледяной ад… Ужиук и то ничего не смог раздобыть, как ни старался. Страшно мне, капитан, очень страшно! Погибнуть после такой победы!..

— Надеюсь, этого не случится. Нам надо продержаться до оттепели, завтра уже восьмое мая.

— Дай Бог, дай Бог…

Надежды капитана не сбылись.

На следующий день барометр начал падать. Подул южный ветер, пригнавший тучи, и началась снежная буря. В нескольких шагах ничего не было видно. Палатку ветром снесло, и французы остались без крова. Особенно тяжело приходилось больным, они дрожали в своих спальных мешках. Сани вместе с лодкой, на которой команда плыла к полюсу, разбились о ледяную скалу.

Следовало как можно скорее соорудить укрытие из снега, наподобие хижины. Здесь очень помог Ужиук, знавший, как это делается. Входное отверстие являлось до того узким, что в жилище приходилось вползать на четвереньках. Там и укрылись измученные люди вместе с собаками, страдая от жажды и голода. Дюма снова вступил в должность повара, сменив Курапье, заподозренного в поедании чужих порций. В хижине было душно и тесно — от людей и собак, от зажженной лампы, но никто не жаловался, радуясь, что хоть есть крыша над головой.

Стали собирать припасы, засыпанные снегом. Но, к несчастью, оказалось, что больше половины поглотили оголодавшие псы.

Ураган по-прежнему бушевал, и казалось, не будет ему конца.

Эта снежная буря, самая страшная из всех случившихся за время путешествия, неистовствовала, ни на минуту не утихая, целую неделю, до десятого мая.

Годовщину отплытия из Франции предполагалось ознаменовать маленьким пиром, но этот день — тринадцатое мая — принес горькое разочарование. Собаки вошли во вкус и пускали в ход всю свою хитрость, чтобы находить еду. И преуспели в этом: растерзали тюки, разгрызли ящики, причем так ловко, что невольно возник вопрос: не помог ли им кто-нибудь? Но кто?

Матросы все честные, и каждый из них скорее умрет, чем решится на подобный поступок.

А вот Ужиук… Он вряд ли способен на самопожертвование. На глазах жиреет, отличается завидным здоровьем.

Однажды даже на предложение поесть ответил, что совершенно не голоден.

Сомнений больше не оставалось: это он вместе с собаками рыскал под снегом и поедал припасы.