Французский детектив - [24]

Я начал с больницы Сальпетриер. Чтобы не привлекать внимания полиции на случай, если бы она там была (но ее не было), я вошел один и спросил санитара по фамилии Форест. Это оказался молодой человек с тем серьезным выражением лица, которое бывает у молодцов, осваивающих доктрину исторического материализма. Это было похвально и располагало к искренности.

— Меня зовут Нестор Бюрма. Я частный сыщик. Я от Рауля. Мне нужно кое-что узнать по поводу Бенуа, старьевщика, который умер здесь вчера.

— А, анархист? — сказал он, улыбаясь.

Я сразу перешел к делу, чтобы не затевать дискуссию о сравнительных достоинствах анархизма и марксизма.

— Да, анархист. Я думаю, что у него здесь был знакомый врач. Возможно, он спрашивал о нем при поступлении сюда. Именно это мне и хотелось бы узнать. И фамилию доктора тоже. Это можно?

— Конечно. Но не сразу. В течение дня…

— Вот мой рабочий телефон. Секретарша постоянно на месте. Позвоните в любом случае, чтобы мне знать, как поступать дальше.

Я попытался всучить ему вместе с визитной карточкой немного денег на тот случай (маловероятный), если он еще не заплатил профсоюзные взносы. С большим достоинством он отказался.

Я вернулся к Белите. Она ждала меня на Аустерлицкой набережной. Облокотившись на парапет, она следила за маневрами отчаливавшего грузового судна. Мы пошли к коллеге Ленанте, который жил на обочине бывшей кольцевой железной дороги, используемой еще для грузовых перевозок. Хижина, сколоченная из пропитанных гудроном досок, служившая одновременно и складом, стояла на краю пустыря. За дощатым забором лаяла на цепи собака. К хижине можно было подойти, лавируя между кучами залежавшегося хлама. Грязную бумагу ветром разметало по рельсам. Владелец этого добра, уже немолодой субъект, профессионально окидывавший вашу одежду оценивающим взглядом, был представлен мне Белитой как папаша Ансельм. Папашу Ансельма и Бенуа-Ленанте связывали деловые отношения. Я сочинил ему байку, чтобы объяснить свой приход и интерес к умершему собрату. Не знаю, поверил ли он мне.

— Это был отличный мужик, — сказал он о Ленанте. — Трудяга и все такое. Что это там понаписали в газете? Что он был фальшивомонетчиком? Я в себя не могу прийти. Конечно, его и убили из-за этого.

— Как бывшего фальшивомонетчика?

— Нет. Потому что он был тружеником.

— Это что, обычай вашего округа? Бездельники делают здесь, что хотят, и убивают тружеников?

— Я не это хочу сказать. Я хочу сказать, что я знаю, кто виноват в том, что на него напали с ножом.

— А кто?

— Иоаннович.

Я понял, что надеяться не на что.

— Иоаннович?

— Ну да, черт возьми! Он нанес огромный ущерб нашей корпорации, этот Иоаннович. Для всех он — старьевщик и миллиардер. Ну вот большинство людей и думает, что все старьевщики — миллиардеры. Или миллионеры. Словом, денежные мешки. И поскольку Бенуа не отлынивал от работы, его считали еще богаче других. Из-за этого на него и напали. Но он не последний. Вон, месяц назад, Мари… Вы знаете Мари, мсье? Неважно… А ты знала Мари? — повернулся он к Белите.

— Нет, — сказала цыганка.

— А я думал, знала. Ну, неважно, все знали Мари, поэтому я и подумал… Так вот, месяц назад, Мари… вжик! — Быстрым и выразительным жестом он провел рукой по горлу. — …Пришили! И все из-за того, что считали ее при больших деньгах. А вдобавок еще изнасиловали. Изнасиловали! Вы представляете себе? — Взгляд его стал мечтательным. — Мне совсем не хочется, чтобы со мной случилась такая же штука. Поэтому я и держу пса.

Надо быть последним мерзавцем, чтобы надругаться над стариком, но чего не бывает… В наше-то время… Мы расстались со старым болтуном. Если все приятели Ленанте такие же, дело мое безнадежно.

Увы, они все были такими же и даже еще хуже. Одного поля ягоды! Как, например, тот, с которым мы встретились до обеда, а также те двое, которых мы приберегли на десерт, как раз тогда, когда зловещий туман начал окутывать Париж. Авель Бенуа? Ах да, Бенуа, конечно. Мы с ним встречались. Но не слишком-то он был разговорчив. Не лез в чужие дела, а мы не докучали ему своими. Так, значит, его звали Ленанте и он изготовил две фальшивые купюры? (По этому замечанию было видно, что мои собеседники читали статью Марка Кове в «Крепю», которую, как я имел возможность убедиться сам, перепечатали «Франс суар» и «Пари-пресс».) Так он был «анархис»? Об этом можно было догадаться. По его разговорам, иногда, когда он раскрывал рот. Вот, к примеру, во время выборов. Совсем неплохой парень, даже напротив, но с поворотом. (И доверительно.) Ну вот взять эту девку. Зачем он возился с этой цыганкой? Ворье и жулье все это племя. Разве что… (Сальный смешок.) Конечно, «анархису» все побоку. (Говоривший был очень благонамеренным. Во время разговора он часто прикладывался к горлу литровой бутылки и был уже вполне хорош. Он был единственным, кто плохо отозвался о Ленанте. А что еще скажешь о мужике, который не пил, связался с цыганкой? С которой, может быть, не спал. Потому что дело могло быть так: либо спал, что предосудительно из-за разницы в возрасте, национальности и тому подобного, либо не притрагивался к ней, тогда он дурак.) Я расстался с этой публикой с облегчением. Они были неприятны не только физически.