Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - [9]
В дальнейшем никакой ясности не наступает, и британские дипломаты и военачальники продолжают интерпретировать происходящее каждый по-своему. В середине мая д Мендонса Корт-Реал сообщил Порт- мору, что португальский командир на границе получил от де Бэ очередное послание с просьбой дать пропуск его представителям для ведения переговоров. На это португальский король якобы велел ответить, что не будет рассматривать никакие предложения о мире, которые не обращены сразу ко всем союзникам, — и приказал сообщить об инциденте британцам{22}. Но в глазах Портмора это лишь подтверждало, что сообщение Халлера было «несомненно правдивым во всех деталях» и позволило «разрушить этот заговор», хотя генерал и был теперь готов допустить, что сам король не был в курсе ранее затеянных его министрами секретных переговоров{23}.
В июне открывается летняя кампания, и все происходящее на фронте теперь воспринимается британцами сквозь призму сообщения Халлера — и наоборот, правдоподобность этого сообщения ретроспективно оценивается в зависимости от событий на фронте. В мае Энтони Корбьер, секретарь Делаваля, надеется, что раскрытие заговора подтолкнет португальцев к более активным действиям на границе{24}. Сам Порт- мор считает, что именно необходимость оправдаться в глазах союзников заставила Лиссабон направить на фронт 12 тыс. человек и хлебные рационы на 40 дней{25}. В общем, поведение португальцев в ближайшее время должно показать, насколько искренни они были, отрицая всякое намерение заключить сепаратный мир{26}. Когда же оказывается, что португальские войска действуют вяло и неудачно, это воспринимается как доказательство правоты Халлера. В июне Портмор просто «убежден» в том, что переговоры имели место: как еще можно объяснить «эту притворную кампанию» («this mock campaign»)?{27} Теперь все его усилия пошли прахом, пишет генерал своему начальству. Он, похоже, вообще не видит больше смысла что-то предпринимать на этом фронте, ведь очевидно, что «все влиятельные лица при [португальском] дворе» симпатизируют французам. Из этого логично следует и предложение наградить Халлера{28}. Понятно, что подобная награда зафиксирует его правоту, а значит, и правоту самого Портмора (и отсутствие его вины в неудачах на фронте). Овладевший британскими военными и дипломатами общий пессимизм, таким образом, оказывается для Халлера весьма кстати. Консул Джон Мильнер все еще сомневается, что португальцы планировали подписать с Бурбонами сепаратный мир, но полагает, что они «почти наверняка» заключили секретное соглашение об отказе от активных военных действий на границе{29}. К этому времени кампания уже окончилась, ничего не достигнув и не успев даже толком начаться; войска расходятся по зимним квартирам. Еще месяц спустя Портмор уже прямо пишет, что португальцы «бесполезны» как союзники, и просит отозвать его в Англию{30}.
Французские министры тем временем сами пытались разобраться, что же происходит в Португалии. С одной стороны, маркиз дэ Бэ формально находился на испанской службе, и предполагаемые переговоры фигурируют во французской официальной переписке как «переговоры между Испанией и Португалией». Соответственно, сведения о них Париж вынужден добывать в том числе и косвенным путем, через свою агентурную сеть. Ключевую роль здесь играют консулы, в первую очередь консул в Кадисе, которые собирают слухи, опрашивают торговцев и заходящих в порт французских арматоров и торговых капитанов, и вообще всех французских подданных. В этом смысле предполагаемое обращение маркиза де Бэ к своему соотечественнику Аллеру вполне вписывается в обычные практики той эпохи. С другой стороны, Париж пребывает зимой 1711 г. в уверенности, что португальский «народ» устал от войны, и что португальский двор поэтому просто не может не стремиться к переговорам. Вне зависимости от того, была ли эта уверенность обоснованной или нет, она окрашивала восприятие происходящего французским министерством.
Сообщения о заинтересованности португальского двора в мире появляются в переписке уже 9 марта. В середине апреля Парижу известно о прибытии к де Бэ курьера (или курьеров?) из Лиссабона, и французских консулов настойчиво просят «информировать обо всем, что вы узнаете об этих переговорах». 27 апреля упоминается «лицо, которое прибыло из Лиссабона в Мериду для совещания с маркизом де Бэ, но вернулось в Португалию, не доведя дело до конца». 4 мая де Бэ было приказано возобновить активные боевые действия против англо-португальских сил, но и в мае, и в июне граф де Поншартрен все еще интересуется ходом переговоров и вероятностью антивоенных «волнений» в Лиссабоне
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
В новой книге из серии «Новые источники по истории России. Rossica Inedita» публикуются «Сибирские заметки» Ипполита Канарского, представляющие собой написанные в жанре литературного сочинения эпохи сентиментализма воспоминания автора о его службе в Иркутской губернии в 1811–1813 гг. Воспоминания содержат как ценные черты чиновничьего быта, так и описания этнографического характера. В них реальные события в биографии автора – чиновника средней руки, близкого к масонским кругам, – соседствуют с вымышленными, что придает «Сибирским заметкам» характер литературной мистификации. Книга адресована историкам и культурологам, а также широкому кругу читателей.
В издании впервые вводятся в научный оборот частные письма публичных женщин середины XIX в. известным русским критикам и публицистам Н.А. Добролюбову, Н.Г. Чернышевскому и другим. Основной массив сохранившихся в архивах Москвы, Петербурга и Тарту документов на русском, немецком и французском языках принадлежит перу возлюбленных Н.А. Добролюбова – петербургской публичной женщине Терезе Карловне Грюнвальд и парижанке Эмилии Телье. Также в книге представлены единичные письма других петербургских и парижских женщин, зарабатывавших на хлеб проституцией.