Французская революция. Бастилия - [5]

Вот в такую-то эпоху и родился наш бедный Людовик. Надо сказать, что если уж Французскому королевству (по самой природе вещей) недолго оставалось жить, то наш Людовик был именно тем человеком, который мог только ускорить естественный ход событий. Когда он родился, пора расцвета королевской власти во Франции, подобно кактусу, была в самом разгаре. Например, в дни Меца еще ни один лепесток не упал из цветка, хотя, конечно, регентство герцога Орлеанского[34] и развратные министры и кардиналы много способствовали его увяданию, но вот к 1774 году все лепестки уже опали, и цветок почти что засох.

Посмотрите, как ужасно, уверяю вас, ужасно обстоит дело с теми самыми "осуществленными идеалами", причем всеми до единого! Церковь, которая семьсот лет тому назад была на вершине своего могущества и могла позволить себе, чтобы сам император три дня простоял на снегу босиком в одной рубашке, каясь и вымаливая себе прощение, вот уже несколько веков чувствует себя неважно и вынуждена, забыв прежние планы и распри, объединиться с более молодым и сильным организмом - королевской властью, надеясь тем самым задержать процесс старения, - теперь они поддерживают друг друга и если падут, то падут, вместе. Увы, но и несвязное, свидетельствующее о старческом маразме бормотание Сорбонны[35], по-прежнему занимающей свой старинный особняк, никак нельзя принять за идеи, направляющие сознание людей. Отнюдь не Сорбонна, а Энциклопедия[36], философия, бесчисленное (никто не знает, сколько их) множество готовых на все писателей, антирелигиозных куплетистов, романистов, актеров, спорщиков и памфлетистов приняли на себя духовное руководство обществом. Что же касается практического управления обществом, то его больше нет, точнее, оно перешло в руки довольно пестрой группы людей. Кто же те люди, с помощью которых король (человек, который может, именуемый также roi, rex, т. е. руководитель) управляет? Да это те, с кем он выезжает на охоту, его доезжачие. Ведь говорят же, когда нет охоты, то "Le Roi ne fera rien" (Его Величество сегодня ничего не делает) Медлительно-лениво влачатся его дни, и жизнь продолжается только потому, что никто не догадался оборвать ее.

Дворянство, подобно своему повелителю, не то чтобы управляет, скорее уклоняется от управления и так же, как и он, служит, пожалуй, лишь декоративным целям. Давно это было, когда дворяне резали друг друга или даже покушались на жизнь своего короля. Работники, получив защиту, ободряемые королевской властью, выстроили несколько сот лет назад обнесенные каменной стеной города и усердно занимаются в них своими ремеслами. Они не позволят больше какому-нибудь барону-грабителю делать на них набеги, теперь они просто вздернут его на виселицу. Да и не принято теперь, после Фронды[37], носить тяжелую боевую саблю - все при дворе обходятся легкой рапирой. Превратившись в льстивого прислужника, дворянин не делит больше с королем награбленное с

помощью крови и насилия, довольствуясь попрошайничеством или жульничеством. И эти люди зовут себя опорой трона, да они всего лишь позолоченные картонные кариатиды в картонном здании! Кроме того, их привилегии теперь сильно урезаны. Так, например, депутат Лапуль требовал отмены закона8, позволявшего сеньору при возвращении с охоты убить не более двух крепостных, чтобы омыть их теплой кровью уставшие ноги. Хотя трудно поверить в существование такого закона, весьма очевидно, что он давно не применяется. И не было за последние пятьдесят лет случая, чтобы новый Шаролуа проверял свое искусство стрельбы на кровельщиках, смотря, как они падают после выстрела с крыши9, - дворяне стреляют теперь только в куропаток и другую дичь. Если же посмотреть попристальнее, окажется, что они только тем и занимаются, только в том и преуспели, как бы хорошо поесть да приодеться. Что же касается распутства и разврата, то тут они превзошли самого Тиберия[38] или Коммода[39]. И тем не менее кое-кто все еще питает к ним чувство, которое хорошо выразила супруга маршала: "Имейте в виду, сэр, что даже Богу надо дважды подумать, прежде чем проклясть человека нашего круга" Бесспорно, когда-то эти люди были необходимы и полезны, иначе бы их просто не было. Впрочем, одно необходимо и непременно требуется от дворянина (заметим, что каждому смертному необходима совесть) он должен быть готов принять вызов и драться на дуэли. Вот каковы пастыри. Ну а что стадо? Ясно, что дела его плохи и с каждым днем все хуже и хуже. Пастыри о нем не заботятся, но стричь, конечно, не забывают. Стадо обязано трудиться, платить налоги, обязано участвовать в чуждых ему распрях, чтобы жирела земля на полях сражений (так называемых "ложах чести") от пролитой крови и мертвых тел, обязано обеспечивать все общество изделиями своего труда, а само пусть обходится лишь самым необходимым, ну а лучше всего ничем. Жить в невежестве и голоде, жить в самых нечеловеческих условиях вот удел миллионов людей, peuple taillable et corveable a merci et misericorde[40].

В Бретани однажды стадо взбунтовалось, думая, что появление башенных часов приведет к повышению соляного налога. Париж необходимо периодически чистить от наводняющих его бродячих орд - истощенные от голода бродяги разбегаются от полиции кто куда. "В мае 1750 года, - говорит Лакретель, полиция, проводя очередную чистку, решила заодно забрать и детей некоторых уважаемых лиц, надеясь получить за них выкуп. На площади стали собираться возбужденные толпы народа, слышались дикие крики обезумевших матерей. Многие тогда поверили отвратительной и нелепой басне, будто доктора прописали одной важной особе принимать ванны из детской крови, чтобы восстановить собственную, испорченную развратом. Некоторые из нарушителей спокойствия, заканчивает Лакретель, - были затем повешены". Полиция, естественно, действовала, как и прежде О, несчастные, нагие и нищие! Как бессловесное животное кричит под пыткой, не так ли и вы вопиете к небу, не умея даже выразить словами всю глубину вашей боли и оскорбления. Неужели ослепительно голубые небеса, этот мертвый кристальный свод, ответят на ваш вопль одним только эхом? Неужели ответ на этот вопрос так прост: "...были затем повешены"? Да нет же, так не может продолжаться вечно! Вас услышали на небесах. Придет и ответ, а с ним - ужас вечной тьмы и потрясения всего нашего мира, близка чаша страданий, которую придется испить всем народам.