Французская Мессалина - [9]

Граф де Лаваль постепенно согревался – вино делало своё дело.

Ливень хлестал почти до повечерия[6], и графу пришлось разделить с братьями скромную монастырскую трапезу. Когда небо немного прояснилось, он продолжил свой путь в замок Сент-Оноре.

Как обычно, Лаваль проезжал мимо леса Сен-Дени, вдруг он услышал ржание лошади, по подлеску, среди молодых деревьев металась кобыла рыжей масти. У графа не возникло сомнений: лошадь Амазонки, мадам д`Этиоль… Значит, она – где-то поблизости.

Кристиан спешился и направился к лесу, с намерением встретиться с дамой, из-за которой он потерял покой и сон. Но, увы, её нигде не было.

– Не может быть, чтобы лошадь попросту сбежала – на ней дамское седло и полная сбруя… Наверняка что-то случилось: возможно начался дождь и женщина упала… О, Боже! – Лаваль испугался своих предположений и углубился в лес. – Мадам д`Этиоль! Мадам д`Этиоль! – звал он в надежде, что его услышат.

Но, увы, лес отвечал только шелестом влажных листьев. Хотя лес был сравнительно небольшим, уже начало смеркаться, что затруднило поиски. Наконец Кристиан увидел мадам д`Этиоль, лежащую на траве. Он тотчас бросился к ней, женщина была без чувств. Граф взял её на руки, чувствуя, как намокла её одежда, неожиданно ему пришли на память слова монаха о несчастном Игнатии, смертельно простудившимся под дождём.

Граф завернул женщину в плащ, вынес из леса и перекинул её через загривок своего жеребца. Затем он поймал Каринэ за уздечку и привязал к своему седлу.

Устроившись в седле, Лаваль бережно перевернул даму из столь недвусмысленной позы и, обняв, прижал к груди, пытаясь хоть как-то её согреть. Отъезжая по направлению к Сент-Оноре, он услышал голоса: звали мадам д`Этиоль – наверняка прислуга или супруг отправились её искать. Но Лаваль пришпорил коня, не желая отдавать свою ценную находку, и поскакал в замок. Каринэ послушно бежала рядом с жеребцом графа.

* * *

Прислуга графа переполошилась, увидев в его руках женщину. Зная крутой, неуравновешенный, необузданный нрав хозяина, можно было подумать что угодно, вплоть до того, что он похитил несчастную.

Кристиан, предвосхитив все вопросы, приказал:

– Лекаря ко мне! Срочно! Надин, – обратился он к горничной, – приготовь бельё покойной графини, горячую ванную и комнату для гостей.

Горничная тотчас помчалась исполнять повеление графа, не задавая лишних вопросов. Комната для гостей была готова спустя пять минут после приезда графа, Надин спустилась в кухню, велев кухарке нагреть воды и как можно больше. Затем она взяла сорочку и зимний, домашний халат графини. Быстро сбегала в комнату для прислуги и достала из сундука свои вязаные чулки из овечьей шерсти, которые всегда надевала в прохладные дни.

Когда Надин вошла в комнату для гостей – женщина лежала на кровати поверх покрывала, около неё хлопотал лекарь.

– Она ударилась головой, но я не вижу крови… Думаю, у женщины сильное переохлаждение, видимо она попала под сегодняшний ужасный ливень. Горячая ванна не поможет, её надо как следует растереть согревающей мазью и одеть как можно теплее.

Лекарь перевёл взгляд на горничную. – А, Надин… Очень кстати. Даму надо раздеть, и помоги мне её растереть.

Кристиан из чувства такта покинул комнату, выйдя в коридор. Его захлестнул целый поток противоречивых чувств. В начале ему хотелось утаить мадам д`Этиоль в замке Сент-Оноре, ничего не сообщая в Сен-Дени её домочадцам. Через мгновенье граф понял опасность этой затеи: мадам д`Этиоль – не крестьянка, а жена уважаемого человека, юриста, который может обвинить кого угодно и в чём угодно. И такая ситуация может быть истолкована господином д`Этиолем, как похищение или хуже того – как насилие. В этом случае грозят серьёзные неприятности, даже король, узнав о таких вольностях, будет весьма разгневан и не заступится, несмотря на родственные связи.

Кристиан отбросил мысль об утаивании, и решил срочно отписать письмо в Сен-Дени, отправив его с нарочным. Пока он шёл в кабинет, появилась ещё одна мысль: «Когда она очнётся, признаюсь в своих чувствах. Я знаю, что она замужем, мне всё равно, лишь бы она была со мной… Мы сможет беспрепятственно видеться на конных прогулках, затем… В конце-концов, Сен-Дени и Сент-Оноре – не на разных концах Франции!»

* * *

Кристиан провёл беспокойную ночь. Он постоянно ворочался, лёжа в полудрёме или скорее – в забытьи. Перед глазами стояла мадам де Лаваль, именно такая, какой он увидел её впервые среди фонтанов Версаля в свите королевы. Анриетта была прекрасна, она выделялась из фрейлин королевы граций, красотой, умением держаться и одеваться. Многие мужчины двора Его Величества желали её.

Кристиан, как импульсивная, неудержимая натура, поклялся: Анриетта будет принадлежать ему. Но молодая фрейлина благоволила совершенно к другому человеку – маркизу де Торси, известному при дворе своим искусством волокитства и умением соблазнить женщину.

Нежная Анриетта не была исключением и пополнила список побед де Торси. И через месяц почувствовала, что беременна. Кристиан же, ничего не подозревая о вышеуказанных обстоятельствах, по-прежнему томился от чувств и, наконец, решился поговорить с Анриеттой, оправив ей записку полную любви и желания.