Французская книга об Екатерине II - [2]

По выражению одного поэта, она представляла собой «бессменного часового». Веселость, которую она сумела обратить себе в привычку и, так сказать, в нравственный закон, помогали ей нести на себе подавляющее бремя многочисленных своих обязанностей. В шестьдесят пять лет государыня еще охотно предавалась детским играм, жмурки сохраняли еще для неё свою прелесть.

Нравственно она была вполне здорова. В частной жизни её обхождение, исполненное приветливой снисходительности, непринужденной простоты и приятности, всегда признавалось отменным самыми компетентными судьями. Она приписывала себе сердце от природы доброе и чувствительное и жаловалась, что политические обязанности не всегда позволяли ей давать свободу её склонностям. Быть может, последние и были таковыми, какими она их считала. Но политика очень рано стала управлять большинством её поступков, включая сюда даже семейные её отношения. Можно сказать, что в конце концов эта политика поглотила собой как сердце, так и ум Екатерины.

Но главное достоинство её заключалось в её характере. Оригинальность, которою она охотно хвалилась, обнаруживалась скорее в её образе действий, нежели в образе мышления. Тщетно было бы искать какой-нибудь новой идеи в её сочинениях. Очень много здравого смысла в связи с сильной дозой воображения, причем первый исправлял заблуждения второго, – такова, по-видимому, была основа её умственных способностей. Обаяние, какое тем не менее она производила единственно своим умом, по-видимому, являлось лишь искусственным продуктом, в котором сила настойчивой воли, высшее искусство сценической постановки и эффект блестящего вдохновения – составляли чарующие элементы. Впрочем, Екатерина никогда не претендовала на славу умницы. Германское происхождение её сказывалось в манере её шутить и острить. Остроты императрицы отличались тяжеловесностью. Ум её был практичный, с благодушием и неиссякаемой веселостью в основе. Она не проявляла никаких претензий на особенно солидное или очень разностороннее образование и охотно признавалась в своем неведении.

Случайно читала она довольно много, даже слишком много и без системы, чтобы иметь возможность вполне вникать в прочитанное. Знания её, как во многих отношениях и управление государством, по собственному её выражению, представляли «смесь отрывков». Образчики личной её учености вызывают улыбку. Она говорила и писала всегда довольно нескладно на трех языках, которыми обыкновенно пользовалась. Но она сделала больше, чем научиться русскому языку: она сумела пересадить в свою душу самую душу нации.

Идеи её и концепции, подобно её поступкам, также страдали недостатком последовательности. Число незыблемых идей и принципов её весьма ограниченно. Несмотря на то, что Екатерина была немка, она не очень-то высоко ставила доктринерство и доктринеров. Она была эмпирик. Идея, по отношению в которой она отличалась наибольшим постоянством, была идея о собственном её величии. У неё была также своя политическая идея, в которой она привязалась с неослабным упорством: то была великая идея этого царствования, «греческий проект», иначе сказать – завоевание Константинополя. Все остальное не отличалось определенностью. В политике она называла иногда душу свою «республиканскою душой», неизменно признавая наилучшим правительством самодержавное. По части философии она считала себя другом Вольтера и в то же время иезуитов. Впрочем, идеи Екатерины или вернее её симпатии, составлявшие плод её воспитания и умственного общения с философским и эмансипаторским духом века, от начала до конца её царствования, по-видимому, подверглись чувствительной перемене. Начавши с горячего порыва либеральных вдохновений, она столкнулась на пути с непредвиденной оболочкой, какою перед удивленными её взорами увлекательнейшие с виду гуманитарные идеи облеклись при переходе своем в область действительности. Сначала это изумило ее, потом испугало. И она стала непримиримым врагом французской революции.

Как государыня, Екатерина была удивительной виртуозкой в искусстве царствовать. Конечно, счастье часто служило ей, посылая удачу почти во всех её предприятиях самых рискованных, но она и сама очень много способствовала этому счастью. её выдержка, решительность, власть, которую она проявляла над собой и над другими, горделивое спокойствие посреди самых жестоких испытаний – быть может, не имеют соперников в современной истории.

Искусство её управлять людьми может выдержать всякое сравнение, ибо она умела пользоваться для того всеми ресурсами и всеми чарами женщины. То была обольстительница, то была царственная Цирцея. Менее искусной показала она себя в распределении задач, какие ставила тем, которые ей служили. Выборы её часто бывали неудачны. Но она всегда умела заставлять всех своих сотрудников давать maximum напряжения и деятельности, на какие они были способны. Собственная деятельность её служила тому примером. В критические моменты Екатерина умудрялась достигать напряжения и разнообразия ресурсов, граничивших с чудесным. В практику своего управления она ввела несколько личных приемов и довольно новых. Императрица ставила в тупик политику и современную ей дипломатию смелыми поступками, неожиданными приливами резкости и откровенности, и в некоторых отношениях предупредила пример, поданный в наше время великим человеком современной Германии – Бисмарком. В то же время она первая стала пользоваться великой пружиной, которой завладела современная наша политика: она энергично призвала общественное мнение, начала пользоваться услугами прессы, положила начало некоторым образом политической журналистике, сохранив впрочем и тут практический аксессуар старых методов, – у неё был свой «черный кабинет». Это самодержавное искусство не обошлось без некоторых слабостей. Самый оптимизм Екатерины был одною из таковых, ибо он доводил ее не только до фантазирования с открытыми глазами, но и до закрытия глаз на действительность, требовавшую её внимания. Тем не менее, благодаря выказанной ею энергии и той массе личных усилий, какие она положила на обширную империю, – результаты, достигнутые её управлением, оказались значительными, как в делах внутренних, так и внешних.