Французская экспедиция в Египет 1798-1801 гг.: взаимное восприятие двух цивилизаций - [11]

Административную политику французов в самом Египте хронисты описывают гораздо более подробно.

Расчет Бонапарта при организации французской системы управления состоял в том, чтобы наряду с оккупационной администрацией сохранить традиционную для Египта структуру управления, в частности диван, который нужен был ему для легитимации собственных решений{95}. При этом созданная структура отвечала интересам завоевателей и создавала только видимость привлечения местного населения к власти, которое на самом деле практически не имело возможности реально влиять на порядок управления страной, хотя во французских прокламациях утверждалось обратное: «Отныне и впредь всякий житель Египта сможет занимать высшие должности и добиваться высших почестей. Наиболее образованные, справедливые и умные из вас будут управлять делами, и таким образом улучшится положение всего народа»{96}.

По словам аль-Джабарти, после разгрома мамлюкского войска на подступах к Каиру Бонапарт встретился с шейхами аль-Азхара и заявил: «Мы создадим для вас диван, который, действуя согласно законам шариата, обеспечит покой вашего народа и вас самих»{97}. В этот административный орган вошли наряду с завоевателями — французами — и египтяне — шейхи аль-Азхара, а также представители конфессионального меньшинства — христиане, что не было характерно для Египта до французского вторжения{98}. Изначально членов дивана было девять, затем он был реорганизован и включал в себя уже 60 человек, из которых 14 заседали постоянно, образуя особый диван. В него входили европейцы, египтяне и сирийцы. Общий же диван собирался по необходимости, и, в основном, состоял из представителей ремесленных цехов{99}. Были созданы также провинциальные диваны. При генерале Мену был учрежден главный диван, объединивший функции особого и главного диванов и имевший новый регламент. Одним из его членов стал сам аль-Джабарти{100}. Вообще же состав, устройство и регламент диванов не раз менялись.

Примечательным в тексте аль-Джабарти является описание процедуры выбора председателя дивана, очевидно, необычной для хрониста. Когда французы предложили шейхам выбрать председателя, то часть из них высказалась за шейха аш-Шаркави{101}, однако «переводчик ответил „No, no“, — что означает „Нет, нет“, — я сделаю одну вещь». Затем он достал белые бумажки, разорвал их на кусочки, дал каждому из присутствующих и сказал написать их имена и имена того, кого они выбирают. Каждый написал: такой-то согласен на такого-то. Далее он собрал бумажки, посчитал их, и нашел, что на большинстве было написано имя шейха аш-Шаркави. Тогда он сказал: «Большинство имеет силу всех», — или что-то в этом духе, «таким образом, становится шейх аш-Шаркави главным»{102}.

К дивану обращались по разным вопросам, начиная от назначения людей на разные должности и вопросов налогообложения до решения судебных дел и рассмотрения жалоб от населения. Однако диван создавался именно для обеспечения интересов французов, что не ускользнуло от внимания шейхов аль-Азхара, прекрасно осознававших свою роль в этом органе власти. По свидетельству аль-Джабарти, со временем «функцией дивана стало просто предотвращать преступления, заключать мир и писать письма с гарантией безопасности гузам [мамлюкам], которые прятались в деревнях, чтобы они пришли»{103}. А затем вообще «французы начали проявлять пренебрежение к дивану… в течение многих дней шейхи продолжали собираться, но никто к ним не обращался. Тогда они прекратили свои заседания, и французы не требовали, чтобы они их продолжали»{104}. Однако, признает хронист, после периода восстаний и беззакония, «жители радовались учреждению дивана, так как надеялись, что он принесет им облегчение»{105}. Несмотря на свою скорее «декоративную» роль в диване, шейхи аль-Азхара, тем не менее, пытались в свою очередь использовать его для облегчения жизни египтян — они ходатайствовали об уменьшении налогового бремени или об освобождении пленников, хотя эти просьбы далеко не всегда удовлетворялись французами.

В то же время посредством дивана оккупанты пытались вести пропаганду среди жителей Египта. Хронисты отмечают принудительный характер составления некоторых писем и прокламаций, печатаемых и распространяемых от имени дивана: «Французы заставили шейхов написать и отправить письма султану и шерифу Мекки»{106}, «по требованию французов ему [посланию] придали форму обращения руководителей дивана к народу»{107}, «Фурье приказал членам дивана написать верховному главнокомандующему письмо с пожеланием благополучия»{108}, «он [Бонапарт] написал для них [членов дивана] образец письма, который надо было отпечатать по-арабски и по-французски и разослать по областям Египта. Они выполнили, что он им приказал (курсив мой. — Е. П.)»{109} и т. д. Вообще, помимо прокламаций о важных событиях, всегда сопровождавшихся заверениями в преданности исламу, любви к египтянам и желанием сделать добро для них, зачастую французы писали и другие — якобы от имени дивана, в которых прославлялась мудрая политика завоевателей и их успешная военная деятельность. Цель написания таких листовок не ускользала от хронистов — аль-Джабарти отмечал: «Я пишу об этом указе так подробно, желая показать, что он был рассчитан на то, чтобы ввести в заблуждение жителей и обмануть знатных людей при помощи различных хитростей, которые видны не только изощренному уму, но и простому взгляду»