Француженки не крадут шоколад - [43]

С мучительным ожиданием Кэйд наблюдала, как он приближается к ней. Стать, строгая лаконичность движений и сама его выступающая из мрака сумрачная фигура словно околдовывали ее, не оставляя надежды на спасительное бегство. Он хранил молчание. Его руки легли на ее бедра, и она судорожно вздохнула, затрепетав, вспыхнув от желания. Сильные пальцы обхватили ее обтянутые кожаными легинсами ягодицы, и он, подняв Кэйд с той же уверенностью, с какой поднимал пятидесятифунтовый котел шоколада, посадил ее на мраморный стол.

Она оказалась далеко от конфорки. И даже в такой безумный миг… Она подсознательно отметила его предусмотрительность. Когда-нибудь из ее подсознания всплывут воспоминания об этом мгновении.

Сильван пристально посмотрел на нее с высоты своего роста, хотя в таком положении их глаза находились почти на одном уровне. Глаза чародея поблескивали. Он поймал ее, породив в ней такое возбуждение, что голова Кэйд полностью отключилась, она могла только дышать, делая глубокие и замедленные полные вздохи, грудь мерно вздымалась, и легкие наполнялись ароматами корицы, мускатного ореха, ванили и шоколада, обогащенные запахом человека.

– Так ты думала, что сможешь завладеть мной?

Многозначная угроза в его голосе, язвительном и беспощадном. И неожиданное интимное «ты», резко отбросившее в прошлое все «вы» и «мадемуазель», благодаря которым он вежливо держал ее на расстоянии, даже когда флиртовал с ней во время мастер-класса.

Их лица так сблизились, что каждое сказанное им слово проносилось по ее губам с ветерком его дыхания. Кэйд отчаянно хотелось припасть к его губам. Слиться с ним…

Сильные пальцы проскользнули по ее талии и обхватили ягодицы, порождая в рассеянном сознании пульсацию лишь одной мольбы: «Боже, пожалуйста, не дай ему остановиться».

– И кого еще ты собираешься похитить? – спросил Сильван.

– Нико… – начала признаваться она, но вдруг поддразнивающе заявила: – Доминика Ришара.

В наказание он поцеловал ее. Рука его властно прижала Кэйд, заставив их тела слиться в единую форму, пальцы блуждали в ее волосах, удерживая голову и продлевая страстный поцелуй.

Его поцелуй. Сильван целовал ее. Волна счастья разлилась по ее жилам. Кэйд старалась прочувствовать каждый атом его вкуса, его натуры. Обхватив широкую мужскую спину, Кэйд сильнее прижалась к нему.

Его шерстяной свитер на мгновение раздосадовал ее, слишком грубый и толстый. Ее руки, проскользнув под шерстяную материю, наткнулись на трикотаж и быстро углубились дальше, боясь, что малейшее промедление лишит ее шанса продолжить исследование. Ах, вот и она, заветная цель. Живое тело. Гладкое, теплое. Сильван вздрогнул, словно руки Кэйд были ледяными. Или, может, его дрожь вызвали иные причины.

Под ее ладонями оживало теплое, почти горячее тело. Оно откликалось на каждое прикосновение, будто ее пальцы передавали импульсы, заряжающие его новой силой. Руки Кэйд пробежали по его ребрам и крепкому прессу, мягкому пушку волос на груди. Увлекшись процессом тактильного познания, она порывисто подняла мешающую одежду, обнажая весь торс.

Властная рука легла на ее бедро. Под его натиском ноги Кэйд раздвинулись. Она не сопротивлялась. Всем своим существом ей хотелось отдаться ему. Сдвинув Кэйд на самый край стола, Сильван с силой прижал ее к себе. Так он хотел ее? Значит, не играл с ней! Прямо сейчас, здесь она могла пробудить в нем подлинное желание.

Его обнаженный торс крепко прижался к ее груди, такого пыла Сильван не проявлял за все время того утреннего занятия, наполненного лишь легкими дразнящими прикосновениями его рук. Он припал к губам Кэйд страстным поцелуем, проникая языком во влажные неведомые глубины рта, вбирал в себя ее дыхание, нежно и грубо терзая и покусывая ее губы и без всякой жалости наполняя сладкой мукой.

Обхватив женские бедра и раздвинув их еще шире, Сильван прижался к ней всем телом, вынудив ее руки проскользнуть по его бокам и вцепиться в широкие плечи в попытке удержаться под напором страстных поцелуев и ответить ему тем же, не опрокинувшись на холодный мрамор.

Сильван издал еле слышный вибрирующий звук, отозвавшийся дрожью в ее теле. И Кэйд тоже откликнулась на него тихим судорожным стоном. Он мог делать с ней все, что хотел. С трудом оторвавшись от ее губ, он откинул голову назад и пристально взглянул на Кэйд, словно не мог поверить в реальность происходящего.

Проблема заключалась в том, что в ней сейчас уживались реальность и нереальность мира. Как раз это и нравилось ей в парижской ночи, в безумном вихре чувств и возможностей. Она понимала, что этого не могло случиться. Но случилось благодаря ее стараниям.

Опираясь на его плечи, Кэйд прогнулась и, замерев, ответила ему вызывающим взглядом. Переведя дух, Сильван вновь продолжил страстную игру поцелуев.

Приближаясь к ней из темной ниши, он сознавал, что никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Эта женщина создана для него. И ему принадлежит эта дивная ночь. Здесь, в своей лаборатории, он мог позволить себе любые, самые смелые фантазии.

«À moi! – в отчаянии подумал он, – À moi!»[92]

Кэйд преследовала его. Привязалась к нему как глупый козленок к королевскому тираннозавру. Прямо на его глазах упорно набирала на своем домофоне код его лаборатории, сообщая ему каждым нажимом своего пальчика на кнопки, где она будет ночью и что она станет делать.