Француженки не играют по правилам - [9]

– Ты имеешь в виду, снимать тебя. – Бернар не улыбался, скрывая гордость, но Люк чувствовал, что его приемный отец очень доволен.

– Из-за новой владелицы здесь может получиться бедлам.

Та самая новая владелица, которая считала Люка посыльным. И собиралась заплатить ему, дав своей душе парить в воздухе тихо, как золотая снежинка, и найти покой в его руках.

Чтобы удержать в руках золотую снежинку, надо быть виртуозом. Но он знал все о том, как быть им. Просто нужен наивысший контроль.

Фотовспышки засверкали, когда отец обнял Саммер за плечи и объявил, что дарит ей отель. Саммер одарила всех и каждого широкой улыбкой. А что еще ей остается делать в такой ситуации? Иначе в СМИ будет полно ужасных фотографий, на которых у нее недовольное выражение, и ее будут называть испорченной девчонкой.

Опять.

Нет, теперь будут прекрасные фотографии, на которых отец в шикарном костюме стоит между женой и дочерью – между двух красавиц. Саммер все еще была испорченной девчонкой для всех, кто ее знал, но по крайней мере выглядела она счастливой. Между тем ее отец, как глава компании «Кори Холдингс», входящей в число сильных мира сего в области финансов, контролировал все, происходящее здесь. У Сэма Кори – седые волосы, его лицо – слишком угловатое, не обладающее красотой Люка-не-посыльного, но оно было властным и притягивало взгляды.

Лицо Саммер тоже притягивало взгляды – всем приятно смотреть на красивую девушку, но много ли пользы это ей принесло? Пока она не сбежала туда, где нравилась людям. У людей разные цели в жизни, а она, как оказалось, хотела любви и привязанности.

К сожалению, отец едва ли не за волосы выволок ее с тропического острова, чтобы попытаться вложить в нее его собственные стремления к деньгам и контролю. И приволок ее в Leucé, один из лучших в мире отелей с трехзвездочным рестораном по рейтингу Мишлен[29] и видом на Эйфелеву башню. В прежнее жилье Саммер, расположенное так далеко от ее настоящего дома на острове.

Папа, ты просто мерзавец. Каким должен быть отец, чтобы заставить дочь царствовать в принадлежащем ей личном аду?

Как только затихли щелчки фотоаппаратов, она танцующей походкой начала пробираться через толпу к выходу. Столько рук надо было пожать, изображая восторг, стольким людям пообещать, что она их не забудет, так много раз рассмеяться и сказать: «Ну а кто бы не захотел побездельничать на южном острове в Тихом океане?» Ей надо было встречаться взглядом с мужчинами и улыбаться каждому, но ее улыбка должна была быть достаточно теплой, чтобы он подумал, будто она сама собирается подойти к нему, и поэтому не двигался с места до того мгновения, когда она, помахав ему рукой, проскользнет мимо.

Мужчины бросали на нее оценивающие взгляды, словно решали, что именно могут получить от нее. Каждый такой взгляд, казалось, сдирает с нее слой кожи, и Саммер глубоко вздыхала, пытаясь спрятаться за золотом воспоминаний о своем острове. Ради бога, кто угодно может продержаться здесь три месяца!

Вдруг кто-то будто привлек ее внимание. Она повернулась и обнаружила поблизости своего ночного короля-спасителя. Он задумчиво наблюдал за ней, стоя со стаканом белого вина в руке. Она выдохнула, ощутив нечто похожее на облегчение – но откуда оно могло взяться?

От смущения Саммер захотелось спрятать лицо, но вместо этого она послала Люку свою самую очаровательную, самую соблазнительную улыбку. Он слегка наклонил голову, изучая эту улыбку, будто хотел провести ее химический анализ. В ответ он не улыбнулся.

На нем были, как могло показаться на первый взгляд, простые черные брюки и белая дизайнерская рубашка. Он излучал сосредоточенность, напряжение и абсолютный контроль. С некоторым высокомерием, создавая обманчивое впечатление спокойно висящего хлыста, смотрел он, как она приближается. Ее дыхание против воли ускорилось. Чтобы наказать его за это, она немного шевельнулась, чтобы шелк ее платья заструился по ее телу и заблестел в свете люстр. От прикосновения холодного шелка ее руки покрылись мурашками. Воздух Парижа всегда был слишком холодным для нее.

Люк Леруа задумчиво поднес к носу свой бокал. Внутри его личного пространства в воздухе витал таинственный запах. В таком пространстве она могла бы свернуться калачиком и быть в безопасности.

– Вам и вправду нравятся высокие, темноволосые, темноглазые, красивые смуглые мужчины?

Да, нравятся. Ей казалось, что это стало довольно ясно, когда она предложила ему яхту.

– Теперь ты просто скромник. Про себя я называю тебя Красавцем.

Его черная бровь немного поднялась. Слегка заметным поворотом головы он указал на зал.

– Это те, с кем вы дольше всего флиртуете?

Флиртовала ли она на самом деле? Она мрачно кивнула.

– С ними получаются самые хорошие фотографии. – Отчаявшись выбить его из колеи, она вытянула локон из своей элегантной прически и, наклонив голову к его руке, обернула локон вокруг его запястья, чтобы проявился контраст ее золотых волос и темных волос на его руке.

– Видишь?

Она улыбнулась ему, прижавшись щекой к его предплечью.

Его глаза стали черными как смоль, и глубокий вздох прошел через все его тело. Внезапно она осознала силу его предплечья и вздрогнула, но не от страха, а от восхитительного ощущения подчиненности.