Француженка. Секреты неотразимого стиля - [75]

В 2000 г. я готовила показ своей коллекции Halleluiah в театре «Аполлон» в Гарлеме. Мало того что я не знала, придет ли кто-нибудь на показ в воскресенье, когда рядом будет идти воскресная служба, я не была уверена и в том, что модели смогут правильно передать настроение моей коллекции. На кастинге я отобрала двадцать топ-моделей – среди них были Лия Кебеде, Одри Марней и Жакетта Уилер – и попросила их в конце показа станцевать энергичный и радостный танец, будто это даже и не танец, а аллилуйя радости. Я не знала, пойдут ли они на такое, ведь моделей приглашают только для того, чтобы представлять одежду.

Когда пришло время для танца, я чуть отодвинула занавес и, затаив дыхание, помолилась. Двадцать девушек вышли на сцену во главе с моделью Кристель Сен Луи Огюстен в желтом платье-бюстье. Они танцевали именно так, как я это себе и представляла, – искренне и с радостью. Все напряжение и тревога ушли, я вышла на подиум. Публика аплодировала стоя, все улыбались и выражали восторг. В эти волшебные минуты эмоции так переполнили меня, что из глаз покатились слезы.

Еще один такой сильный эмоциональный момент в моей карьере случился в 2006 г., в конце показа коллекции Urban Queen. На ее создание меня вдохновила Мэри Джей Блайдж, исключительно талантливая певица и моя подруга. Я хотела произвести на нее впечатление и поставила перед собой непростую задачу создать поистине уникальную коллекцию. В ней были модели с кристаллами Swarowski и мехом норки, вышитые тонкие ткани, аппликации из кожи и кружева шантильи. Каждая ее часть была для меня словно драгоценный камень, в каждую деталь я вкладывала душу. Вместе с командой мастеров на протяжении долгих месяцев мы работали над созданием коллекции, которой все мы должны были гордиться.

Для уникальной коллекции и оформление показа должно было быть особенным, и вместо подиума я придумала огромную вращающуюся платформу. Модели должны были сначала пройти по краю, потом выйти в центр, встать в определенную позу и так стоять до конца шоу. Таким образом, к финалу на платформе соберутся все девушки, и зрители смогут полюбоваться всей коллекцией целиком и рассмотреть ее со всех сторон. Получалось, что каждая девушка будет только в одном наряде, то есть девушек должно было быть сорок, а не двадцать, как обычно. Чем дальше мы готовили шоу, тем масштабней и фееричней оно становилось, и при этом мы понимали, что, если у нас все получится, это будет фантастика.

Мы арендовали бальный зал Roseland на Западной Пятьдесят седьмой улице. Художником-постановщиком показа стал Джонатан Рид, работавший над всеми моими шоу. Вращающаяся платформа для него оказалась непростой задачей: мало того что крутится, так еще и должна выдержать 40 девушек, – но в итоге он ее решил. В Roseland была большая сцена и потрясающая акустика, а это было важно, так как в конце шоу должна была выступить Мэри. Расходы на шоу были огромными, напряжение росло. К счастью, все получилось. Топ-модели на платформе смотрелись просто великолепно. Мы с Бернаром наблюдали из-за кулис, как в конце шоу вышла Мэри. Она должна была спеть, но, к моему удивлению, вдруг сказала: «Хочу представить вам свою лучшую подругу. Вы не представляете, как я ее люблю. Встречайте, Катрин Маландрино!» Я совершенно не была к этому готова! Мэри запела Hate It or Love It, изменив текст песни и вставив мое имя и описание моей коллекции. Полная неожиданность!

Шквал эмоций – от самой коллекции, от трудной подготовки, от музыки и слов Мэри в мой адрес – переполнил меня. Я оглянулась и увидела лица Бернара и Кенду (мужа Мэри): в их глазах были слезы. Нас всех переполняла гордость: мы знали, что сегодня создали что-то совершенно уникальное.

Все 450 гостей показа прочувствовали волшебство этого момента. После шоу директор отдела моды магазина Barneys Саймон Дунен поздравил меня и сказал, что Urban Queen – сказочная коллекция и что это один из самых лучших моментов в его модной жизни.

Как правило, радость после показа длится недолго, но и десяти минут хватает, чтобы поздравить команду, которая со мной трудилась. Я благодарю их за то, как много и тяжело они работали, говорю: «Мы сделали это!» – и обнимаю всех. Через час я обычно прихожу в себя, меня отпускает, я снова переживаю противоречивые чувства. Я столько работала, так долго этого ждала. Если вдруг услышу чье-то брошенное мимоходом: «Неплохая коллекция!» – то думаю: «И это все? Да я чуть не умерла, пока все это готовила. Что значит “неплохая”?» Даже если зрителям вроде бы понравился показ, их реакция может не совпадать с моими ожиданиями. Я начинаю бояться плохих отзывов; бояться, что не будет заказов; бояться, что байеры ничего не закупят. Еще месяц-два после показа эмоции быстро меняются, меня бросает из крайности в крайность, и я сама не понимаю, что чувствую. На восстановление души и тела после изматывающей работы над шоу может уйти несколько недель, потом я принимаюсь за новую коллекцию.

Многие месяцы тяжелой работы дарят всего пару мгновений наивысшей радости, но каждая секунда того стоит. Я вспоминаю все, что случилось за двадцать лет работы модельером, и понимаю, что люблю мои коллекции за красоту, разнообразие и те муки, через которые я прошла, когда создавала их. Я благодарна судьбе за возможность выразить себя.