Француженка по соседству - [7]
Бар набит битком, так что найти столик только для нас одних невозможно, зато я отыскиваю два свободных места в углу бара, и мы, словно заговорщики склонив головы, чтобы нам не мешал шум, за пять минут пытаемся восполнить то, что пропустили за два года. Северин здесь не нравится – тут слишком тепло, тут бурлит жизнь.
– Как жаль, что все так получилось с Дженной, – говорю я спустя какое-то время. Мне действительно жаль, хотя, если честно, они никогда не подходили друг другу. – У меня не было возможности узнать ее лучше, когда мы приезжали к вам в гости, но мне всегда казалось, что она… – Я подыскиваю нужное слово. И не нахожу. – Что она девушка серьезная, – заканчиваю я за неимением лучшего.
Холодные серые глаза Дженны подмечали все. Мы с Ларой всегда были рады видеть Тома снова, нам обеим нравилось в Бостоне, но я была более чем уверена, что легкий прищур в уголках глаз Дженны разглаживался лишь тогда, когда мы уже были на пути в аэропорт.
Том на мгновение кривит губы и вращает в длинных пальцах бокал с пинтой пива.
– Когда вы приезжали ко мне, она была не в лучшей своей форме. Вообще-то она очень милая, просто… – Он умолкает.
– Я знаю. Лара – та еще гостья…
– Лара? – Том недоуменно поднимает глаза от кружки с пивом.
– Она – потенциальная угроза для любой девушки, даже если ваш бойфренд с ней не спал, – сухо добавляю я. Неужели он считает, что, будучи в Бостоне, я не замечала, как они с Дженной уединялись в коридорах и уголках и что-то тихо и быстро говорили друг другу? Я как сейчас вижу их: Дженна резко жестикулирует правой рукой, пальцы Тома нервно пробегают по волосам. – Или ты не ставил Дженну об этом в известность?
Когда-то – во время пресловутой недели во Франции – у Тома с Ларой был роман, легкая интрижка, или как она там это называла. По ее словам, ничего серьезного между ними не было. Том утверждал то же самое, хотя у меня на его счет имелись сомнения. Которые лишь усилились во время нашего приезда в Бостон. Не зря Дженна была такой холодной. Жены и подружки чувствуют такое нутром.
– Нет, я ей не говорил, да и Лара не была проблемой, – отвечает он с легким раздражением и вздыхает: – Да и вообще, какая разница. Просто мы с ней… Как бы это сказать… я не представлял нас вместе через пятьдесят лет. Не знал, как это будет смотреться. Вскоре я поймал себя на том, что вечером спешу в «качалку», а не домой.
– Пятьдесят лет, – язвительно замечаю я. – Лично мне хотелось бы знать, что будет через полгода. Или даже сегодня вечером. – Я морщусь и делаю очередной глоток.
– А вот это ты зря, – усмехается Том. – Вот увидишь, Каро будет на высоте. Радушная хозяйка и все такое прочее.
– Хотелось бы, – уклончиво отвечаю я. – Кстати, пока не забыла. Ты случайно не знаешь, почему у Каро с ее отцом разные фамилии? Знаю, ее родители в разводе, и все же…
– Там был поток взаимных обвинений. – Том делает глоток пива и отворачивается, вспоминая. – Насколько мне известно, у Гордона был роман на стороне, и Камилла – мать Каро – приняла это слишком близко к сердцу. Она была в ярости, хотя то была такая спокойная, я бы даже сказал, бесстрастная ярость. – Он хмурит брови, пытаясь подыскать правильные слова. – Камилла была зла на Гордона не столько потому, что он изменил ей, а потому, что нарушил ее идеальную жизнь. Как бы то ни было, Каро встала на сторону матери. Ей тогда было лет тринадцать. Она официально сменила фамилию отца на девичью своей матери. Хотя, по правде сказать, сделать это ее науськала мать. – Том печально кривит губы: – Если честно, мне всегда было жаль Гордона. Будь у меня такая жена, как Камилла, я завел бы роман на стороне даже еще раньше, чем он.
– С ней так трудно?
– Дело даже не в этом. – Он пожимает плечами, подыскивая верное слово. – Она бездушная. Ей невозможно угодить. У Каро такой же острый язычок, но она, по крайней мере, умеет посмеяться. – Том смотрит на меня, вопросительно подняв брови, как будто ждет, что я сейчас отпущу по этому поводу язвительное замечание. Однако я этого не делаю, отчасти потому, что он прав. Каро действительно умеет посмеяться – даже я вынуждена признать, что с чувством юмора у нее всё в порядке. Но того, что поведал мне Том, я раньше не знала. Это слегка меняет картину.
– В любом случае ей тогда пришлось нелегко. Именно поэтому мы с Себом, – Том бросает на меня быстрый взгляд, – начали проводить с ней больше времени. Думаю, ей просто требовался предлог, чтобы не сидеть дома.
Себ. Обычно при мне Том старается не упоминать его имени. Что нелегко, потому что они не только лучшие друзья, но еще и кузены. Однако он пытается. Я делаю каменное лицо.
– Ее отец все еще с той женщиной? Ну, с которой у него был роман?
Том качает головой:
– Нет. Каро заявила, что в таком случае она откажется его видеть. И он был вынужден уступить ей.
Мне требуется пара секунд, чтобы осознать это: ребенок, диктующий условия собственному отцу. Вообще-то детям не положена такая власть, и на это есть причины. Интересно, как он себя чувствовал, вернее, они оба? Но Том продолжает говорить:
– Знаешь, мне до сих пор не дает покоя вопрос: чья это была идея – ее собственная или матери? Мои родители всегда считали это огромной несправедливостью. По их мнению, Гордон и та женщина были бы счастливы вместе. Но Каро была непреклонна, и… – Он пожимает плечами – Продолжение тебе известно.
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.
«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.
Писательница Агата Кристи принимает предложение Секретной разведывательной службы и отправляется на остров Тенерифе, чтобы расследовать обстоятельства гибели специального агента, – есть основания полагать, что он стал жертвой магического ритуала. Во время морского путешествия происходит до странности театральное самоубийство одной из пассажирок, а вскоре после прибытия на остров убивают другого попутчика писательницы, причем оставляют улику, бьющую на эффект. Саму же Агату Кристи арестовывают по ложному обвинению.
Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.
Жажда богатства — одна из самых сильных человеческих страстей. И одна из самых опасных. Потому что чаще всего приводит того, кто встал на путь наживы, к преступлению… Да, имена многих — к примеру, конкистадора Эрнандо Кортеса, обворожительной маркизы-отравительницы Мари-Мадлен де Бренвилье, пирата Генри Моргана, любимца Петра Великого Александра Даниловича Меншикова — записаны на скрижалях истории. Но эти люди шли к своему богатству по трупам, а потому их страдания не вызывают сострадания. Что, наверное, закономерно.
Любовь и коварство. Светлое чувство и низменная страсть идут часто рука об руку. Порой люди добиваются своей цели, устилая свой путь к ней трупами соперников или тех, кто был верен им и кого они предали, следуя своему плану. Но ожидает ли интриганов расплата? Получила ли наказание Далила, отдавшая Самсона в руки врагов? Что чувствовала коварная Мата Хари, обманувшая многих и оставшаяся одна в роковую минуту, когда от нее отвернулись те, кого она любила?..
Любовь и коварство. Светлое чувство и низменная страсть идут часто рука об руку. Порой люди добиваются своей цели, устилая свой путь к ней трупами соперников или тех, кто был верен им и кого они предали, следуя своему плану. Но ожидает ли интриганов расплата? Получила ли наказание Далила, отдавшая Самсона в руки врагов? Что чувствовала коварная Мата Хари, обманувшая многих и оставшаяся одна в роковую минуту, когда от нее отвернулись те, кого она любила?..
Жажда богатства – одна из самых сильных человеческих страстей. И одна из самых опасных. Потому что чаще всего приводит того, кто встал на путь наживы, к преступлению... Да, имена многих – к примеру, конкистадора Эрнандо Кортеса, обворожительной маркизы-отравительницы Мари-Мадлен де Бренвилье, пирата Генри Моргана, любимца Петра Великого Александра Даниловича Меншикова – записаны на скрижалях истории. Но эти люди шли к своему богатству по трупам, а потому их страдания не вызывают сострадания. Что, наверное, закономерно.