Француженка по соседству - [33]

Том пожимает плечами:

– Парусным спортом увлекался дядя Эдвин. Он учил Себа и меня. – Том смотрит на фото чуть дольше. – Ты в курсе, что, пока я не получил стипендию, он оплачивал все расходы по моему обучению?

Дядя Эдвин. Лорд Харкорт. Я качаю головой:

– Нет, не в курсе. – Я на мгновение задумываюсь об этом: младшая сестра и ее муж-преподаватель без гроша в кармане живут за счет щедрости лорда, хозяина загородного поместья. – Это наверняка должно было как-то отра-зиться на семейных отношениях.

Том пристально смотрит на меня.

– Нет, это было… – начинает он явно заученную наи-зусть фразу, но вдруг умолкает. – Вообще-то да, – признается он наконец. – Мои родители никогда не говорили на эту тему, но я видел: как только я получил стипендию, они вздохнули с облегчением. – Он снова смотрит на фото. – Правда, мне было неловко перед Себом, потому что он с ней пролетел.

– Но ведь вы двое вроде бы никогда не соперничали, – говорю я, слегка сбитая с толку.

Том пожимает плечами:

– Себ любит во всем быть победителем. – Прежде чем до меня доходит смысл этой фразы, он отворачивается от фото. – Ладно, на чем мы с тобой остановились?

– Давай не будем возвращаться к той теме.

Его губы кривятся в виноватой улыбке.

– Извини, что раньше не говорил тебе об этом.

– Не смеши меня. Себ – твой двоюродный брат. – Как я могу обвинить Тома в том, что он хранил секреты Себа? А вот обвинить Себа в том, что они у него были, я очень даже могу. Что и делаю.

– Да, но… В любом случае ты сама хотела узнать. – Он плотно сжимает губы и снова в упор смотрит на меня: – Теперь, когда ты все знаешь, тебе стало легче?

Я отворачиваюсь и тру ладонями щеки.

– Господи, не знаю… Еще не решила, как к этому относиться. – Неужели Том думает, что я восприняла все слишком болезненно? Или, наоборот, слишком легко? Что я должна расстроиться больше или, наоборот, меньше? Кстати, а в какой степени я расстроена? Как вообще положено воспринимать измену десятилетней давности?

– Кейт, – говорит Том слишком громко, будто обращается ко мне в сотый раз. Хотя кто знает, может, и в сотый… Я поворачиваюсь и вопросительно смотрю на него. – Полиция наверняка попытается повесить это убийство на кого-то из нас, – негромко произносит он. – Отец Тео говорит, что этот случай имел во Франции громкий резонанс. Газеты наперебой обвиняют полицию в том, что убийца не был найден еще десять лет назад. На полицейских давят со всех сторон, требуя от них результат.

– Но при чем здесь мы? – возмущаюсь я голосом обиженного на весь мир ребенка. Ведь это несправедливо. «Жизнь вообще несправедливая штука», – наверняка ответил бы Том. Можно подумать, я этого не знаю. Потеряв сначала Себа, а вскоре за ним – отца, пусть даже иначе, я давно усвоила: жизнь и справедливость не имеют точек соприкосновения.

Том даже не считает нужным спорить со мной по этому поводу. Он уже говорит дальше:

– Думаю, тебе стоит найти адвоката.

– Адвоката? – переспрашиваю я. – Ты серьезно? – Он хмуро кивает. – А у тебя он уже есть?

– Нет. Но моя вторая половинка не спала с девушкой, которая впоследствии была найдена компактно сложенной, словно фигурка-оригами, на дне колодца.

Я вижу, как белый череп Северин ухмыляется мне поверх груды чистых белых костей. У меня перехватывает дыхание.

– Ну, раз ты так выразился…

– Это Модан и французская полиция вскоре так выразятся.

– Но ведь они же не знают, что он с ней…

Том кивает:

– Да. Но еще есть Каро. Я точно не знаю, что ей известно. И я не знаю, скажет ли она им что-нибудь, однако…

Том неопределенно машет рукой. Я понимаю, он пытается подчеркнуть, что нельзя ничего утверждать – может, да, а может, нет. Но я знаю правду, и правда такова: Каро наверняка скажет. Если только у нее нет некоего корыстного интереса, который я еще не успела разгадать, я не сомневаюсь: Каро скажет. Если уже не сказала. Я смотрю на Тома. И мои мысли бегают по всем этажам мозга.

– У них уже имеются улики, чтобы предъявить нам обвинения? Такие вещи не строятся на одних допущениях.

Том пожимает плечами:

– Я не большой знаток французского уголовного права.

– Я тоже. – В данный момент это кажется мне страшным зиянием в моем юридическом образовании. – Значит, ты на полном серьезе советуешь мне нанять адвоката? – в конце концов говорю я.

– Да. – В глазах Тома нет и тени сомнения.

– Что ж, если надо, значит, найму. – Я все еще смотрю на него, голова моя идет кругом.

– И прекрати разговаривать на эту тему с Ларой, – все не может успокоиться Том.

– Да-да, хорошо. – Он смотрит на меня, как будто ждет чего-то большего, но я лишь повторяю: – Хорошо.

Он кивает и с облегчением вздыхает:

– Отлично.

* * *

Домой я возвращаюсь на такси – не хочу вновь попадать в шум и давку метро. Мои нервы напряжены до предела. Задень меня случайно кто-нибудь, и я покроюсь трещинами. Водитель пытается заговорить со мной, но, не получив ответа ни на один свой вопрос, тоже умолкает. Пока мы едем, на экране мобильника высвечивается имя Лары, а сам телефон настырно трезвонит. Я смотрю на него и вижу, как от него во все стороны тянутся нити паутины. От Лары – к Алену Модану. От Лары – к Тому. От Тома – к Себу. От Тома и Себа – к Каро, подруге их детства. От Тома и Себа – к Тео, их университетскому приятелю. От Тео – к Северин. От Северин – к Себу. Если потянуть хотя бы за одну нить, ее дрожание почувствуют и все остальные.