Француженка по соседству - [101]

Шрифт
Интервал

– Хотя должен заметить, – с явной неохотой подает голос констебль, и лицо его вновь превращается в гранитную маску, – закон запрещает делать подобные записи без согласия всех участников разговора.

– Это произошло случайно, – невозмутимо заявляет Том. – Кейт часто носит с собой диктофон, и его легко включить по чистой случайности.

Я энергично киваю в знак согласия, хотя, если честно, я пользуюсь диктофоном от силы пару раз в месяц.

– Это так? – сухо уточняет констебль Стоун и смотрит на Модана.

– Да, по чистой случайности, – говорит тот. Его глаза светятся хитрецой. Он разводит руками: – Я бы даже сказал, по счастливой. Согласитесь, ведь такое бывает, oui?

– Думаю, да, – нехотя соглашается его британский коллега, поднимаясь на ноги. Впрочем, я вижу, что в уголках его рта затаилась улыбка. – Ладно, поручим это дело нашим техникам. Ничего пока не обещаю, однако надеюсь… если мы хотя бы докажем, что она там была…

Детективы уходят. Мы с Томом провожаем их взглядами: сейчас, когда их настроение явно пошло вверх, они еще больше напоминают мне комедийную пару.

– Как ты понимаешь, это не сработает, – мягко говорит Том. Я недоуменно поворачиваюсь к нему. Его взгляд по-прежнему хмур. – Не хочу, чтобы ты тешила себя несбыточными надеждами. Даже если ее арестуют, ничего доказать они не смогут.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что это Каро. – Том вздыхает: – Она найдет себе лучшего адвоката, какого только можно купить за деньги. Ее отец наверняка постарается. Чтобы отправить ее за решетку, тебе нужны материальные доказательства и ее собственное чистосердечное признание. Ничто другое не прокатит. Первого у полиции нет, и я более чем уверен, что даже после того, как полицейские техники поколдуют над пленкой, она по-прежнему станет все отрицать. Конечно, я могу ошибаться, но…

Я смотрю на него, и мысли лихорадочно вертятся в моей голове. Призналась ли Каро? Я с трудом пробираюсь сквозь руины моей памяти. Такая доза убьет слона. Выходит, она все же призналась; иное дело, есть ли эти слова на пленке? Где она стояла, говоря эти слова? И где – я? Я не помню, память об этом выскользнула в одну из трещин.

– Понятно. То есть ты считаешь, что она уйдет от наказания.

Том печально кивает. Тогда я пытаюсь сложить фрагменты мозаики сама, в надежде прийти к другому выводу. Увы, бесполезно. Несправедливость этого бесит. Мне так и хочется сорвать злость на ком-то или на чем-то. На ком? На чем?

– То есть она останется безнаказанной, я же останусь ни с чем, – убитым голосом говорю я.

– Я бы не сказал, что совсем уж ни с чем. – Том бережно берет мою руку и пристально на нее смотрит. – Я надеюсь. – Он поднимает глаза, и от его взгляда у меня перехватывает дыхание. – Мое сердце обливалось кровью при мысли, что ты здесь. Не знаю, в какие дурацкие игры я играл, почему я тянул все эти годы… И я не намерен ждать второй раз.

Я смотрю на него. Том. Мой Том. Том, каким он всегда был, и мне следовало это знать.

– Все эти годы?

– Да, все эти годы. – В уголках его рта играет улыбка.

– Но ты ведь спал с Ларой! – Не знаю даже, затем я возвожу между нами лишние преграды. Ведь я просто обожаю его.

Том закатывает глаза.

– Мне был двадцать один год, и мой двоюродный брат спал с девушкой моей мечты. Разумеется, я терзался ревностью, но это не сделало из меня монаха. В любом случае ты спала с моим двоюродным братом. Много раз. А это будет гораздо труднее объяснить моим родителям за рождественским столом.

– Но ведь между нами ни разу ничего не было, – задумчиво произношу я.

Том выразительно приподнимает брови.

– Готов исправить это прямо сейчас, но, боюсь, персонал больницы этого не одобрит. Но наш первый поцелуй точно нес в себе обещание. – Он смотрит мне в глаза, и между нами как будто пробегает ток. Воздух густеет и становится плотным и упругим – на него можно даже опереться.

– Ну, так как? – шепчет Том, и его шепот переносит меня в тот самый темный сладостный коридор. – Ты согласна?

– Да, – шепчу я в ответ. Том целует меня, и после его поцелуя я чувствую себя гораздо, гораздо лучше.

Глава 21

Время идет. Я не могу уследить за ним, или сберечь, или сделать на нем пометку – лента проскальзывает у меня между пальцев. И время показывает, что Том, разумеется, прав. Пленка в диктофоне очищена от посторонних шумов, но все равно часть записи разобрать нельзя. И что обиднее всего, ту ее часть, где Каро признается в том, что подмешала мне в вино наркотик, – при условии, что таковое признание вообще имело место, хотя оно и засело крепко в моей памяти. Несмотря на отсутствие признания, полиция допрашивает Каро. Надо отдать полицейским должное: они сделали все, что могли, даже вышли на ее наркоторговца (он единственный, кого арестовали в связи с этой историей). Я же страстно взываю к небесам, чтобы это расследование поставило жирный крест на шансах Каро получить в этом году партнерство. Безусловно, расследование – даже в большей степени, нежели расследование убийства Северин, – должно отвлечь ее от своей заветной цели. Однако перед лицом лучших адвокатов, каких только можно купить за деньги (в этом Том тоже был прав), решено не выдвигать против нее никаких обвинений.


Рекомендуем почитать
Лучшая Сделка

Рэй – любитель уюта, кальяна и развлечений! Он никогда не мечтал о путешествиях на другие планеты. Он явно не избранный и не герой. У него, как и у большинства среднестатистических жителей мегаполисов, куча проблем и недостатков. Он также из тех, кто подписывает договора, не вникая во все нюансы… И вот он попадает на Электрион, где живут разнообразные монстры, питающиеся протоплазмой. Шансы выжить колеблются около нуля. Вы никогда не угадаете чем закончится эта история! Повеселимся вместе? Содержит нецензурную брань.


Девонширский Дьявол

В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.


Люди гибнут за металл

Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.


Место вдали от волков

Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.


Предвестник землетрясения

«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.


Приставы богов

Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.


Преступления страсти. Алчность

Жажда богатства — одна из самых сильных человеческих страстей. И одна из самых опасных. Потому что чаще всего приводит того, кто встал на путь наживы, к преступлению… Да, имена многих — к примеру, конкистадора Эрнандо Кортеса, обворожительной маркизы-отравительницы Мари-Мадлен де Бренвилье, пирата Генри Моргана, любимца Петра Великого Александра Даниловича Меншикова — записаны на скрижалях истории. Но эти люди шли к своему богатству по трупам, а потому их страдания не вызывают сострадания. Что, наверное, закономерно.


Забытый император (Мария-Луиза - Наполеон)

Любовь и коварство. Светлое чувство и низменная страсть идут часто рука об руку. Порой люди добиваются своей цели, устилая свой путь к ней трупами соперников или тех, кто был верен им и кого они предали, следуя своему плану. Но ожидает ли интриганов расплата? Получила ли наказание Далила, отдавшая Самсона в руки врагов? Что чувствовала коварная Мата Хари, обманувшая многих и оставшаяся одна в роковую минуту, когда от нее отвернулись те, кого она любила?..


Дружка государев (Андрей Курбский)

Любовь и коварство. Светлое чувство и низменная страсть идут часто рука об руку. Порой люди добиваются своей цели, устилая свой путь к ней трупами соперников или тех, кто был верен им и кого они предали, следуя своему плану. Но ожидает ли интриганов расплата? Получила ли наказание Далила, отдавшая Самсона в руки врагов? Что чувствовала коварная Мата Хари, обманувшая многих и оставшаяся одна в роковую минуту, когда от нее отвернулись те, кого она любила?..


Церковь на высоком берегу (Александр Меншиков, Россия)

Жажда богатства – одна из самых сильных человеческих страстей. И одна из самых опасных. Потому что чаще всего приводит того, кто встал на путь наживы, к преступлению... Да, имена многих – к примеру, конкистадора Эрнандо Кортеса, обворожительной маркизы-отравительницы Мари-Мадлен де Бренвилье, пирата Генри Моргана, любимца Петра Великого Александра Даниловича Меншикова – записаны на скрижалях истории. Но эти люди шли к своему богатству по трупам, а потому их страдания не вызывают сострадания. Что, наверное, закономерно.