Француз - [39]

– Девицы из шоу называли его Французом, – начал Фрэнк, указывая на замершее изображение. – Он прижимал к стеклу листки со стихами па французском языке. Мне удалось увеличить изображение и усилить звук оригинала.

Изображение снова ожило. Голос Француза – глухой, искусственно усиленный голос, который скорее мог принадлежать роботу, а не человеку. Зато слова – четко:

– Я хочу увидеть, как ты танцуешь в кровавом приливе…

Фрэнк записывал следом за ним на доске:

Я ХОЧУ УВИДЕТЬ, КАК ТЫ ТАНЦУЕШЬ, ТАМ, ГДЕ КРОВАВЫЙ ПОДНИМАЕТСЯ ПРИЛИВ, И ТОРЖЕСТВО НЕВИННОСТИ В КРОВИ ПОВСЮДУ ТОНЕТ.

И так далее, и так далее, и так далее…

Наконец остановил кассету. На него уставилась дюжина пар ошеломленных глаз.

Блетчер торжественно скрестил руки на груди. Сейчас он напоминал Будду в райском саду. Дородный, довольный весельчак, всего на несколько шагов приблизившийся к разгадке. Однако следовало указать Фрэнку место, чтобы тот не задавался. Впрочем, и собственный авторитет настойчиво требовал расстановки служебных акцентов. Босс – Блетчер. Фрэнк – добровольный, небесталанный помощник. Поэтому Боб сдержал эмоции:

– Что это значит? – спросил авторитарным, но отнюдь не враждебным тоном.

Фрэнк подчеркнул мелом некоторые слова:

– Это отрывок из стихотворения Уильяма Батлера Йейтса, оно называется "Второе пришествие".

Один-два человека утвердительно забормотали, услышав знакомое название. Сколько бы ни ругали американскую систему образования, она все же давала свои плоды. Даже спустя много лет после окончания колледжа. Даже в вопросах литературы, хотя, как известно, американская нация не является самой читающей в мире.

– Нарушена былая связь вещей. Анархия открыто правит миром. Кровавый поднимается прилив, и торжество невинности в крови повсюду тонет, – продекламировал Фрэнк.

Странные слова зацепились за рыхлое сознание людей. Заинтересованность полицейских стала явной, хотя сомнения в здравом рассудке Блэка у них не исчезли.

Фрэнк сознательно сделал паузу, чтобы все запомнили фразу. Затем добавил:

– Йейтс писал это об Апокалипсисе.

Он снова включил кассету, повернулся к доске и продолжил записывать то, что нараспев гнусавил Француз.

– …и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов – участь в озере, горящем огнем и серою. Это – смерть вторая.

Блетчер исподтишка наблюдал за реакцией аудитории. Лица были сосредоточены, хотя и по-прежнему скептичны.

Гибслхауз заерзал на стуле и нахмурился:

– Смерть вторая? Что за чертовщина? Сидевший рядом с ним детектив Камм опередил Фрэнка:

– Это из Библии.

По его тону и выражению лица Блетчер заключил, что Камм, по крайней мере, не считал происходящее полным идиотизмом.

– Страшная чума в городе у моря, – Француз произносил слова нараспев, адским шепотом, – живые брошены в озеро, горящее огнем и серою…

Присутствующие интуитивно чувствовали, что Фрэнк не случайно так подробно остановился на поэтическом отрывке. Явно не из любви к искусству. В интонации Француза было что-то, внушающее первобытный страх. Страх, который испытывает разум, неожиданно столкнувшийся с безумием.

Когда запись закончилась, Фрэнк запустил кассету на перемотку.

– Это строки из Апокалипсиса: "И смерть и ад повержены в озеро огненное… Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов – участь в озере, горящем огнем и серою. Это – смерть вторая".

Блетчер уже не напоминал Будду. Он профессионально подобрался и напряженно слушал. Взгляды всех сидевших вокруг него тоже были направлены на Фрэнка. Теперь на смену недоверию пришел профессионализм. Детективы пытались уловить смысл действий преступника.

– И что он пытается этим сказать? – агрессивно встрял все тот же Гибелхауз.

– Он проповедует, – предположил Блетчер, пытаясь скрасить негативную реакцию своего подчиненного.

– Он пророчествует, – поправил Фрэнк. Гибелхауз вскинул голову. Тон его стал еще воинственнее:

– Что пророчествует? Конец света? Фрэнк мягко указал па две последние строки на доске:

– Великая чума в городе у моря… – сделал паузу, чтобы сказанное дошло до слушателей, а затем произнес по-французски:

– La grande peste de la cite maritime. Peste – это слово было написано на крышке гроба.

Детективы непонимающе уставились на докладчика. Кое-кто забормотал, выражая откровенное недоверие. Слишком просто – списать все на безумие религиозного фанатика. Так не бывает. Должно существовать другое объяснение. Более обычное, понятное, простое.

– Эта фраза уже из Нострадамуса, – объяснил Фрэнк. – Французского пророка, писавшего о конце света еще в шестнадцатом веке. Он создал сотни строф – катрен, в которых предсказал многие события будущего. Большинство из них, по мнению исследователей, должно произойти в XX веке. Точнее, в конце XX века. Часть уже случилась Эти пророчества сейчас очень популярны. Однако парадокс заключается в том, что их истинный смысл становится попятным только тогда, когда происходит очередная трагедия. Катастрофа, война, гибель знаменитых людей.

Детективы наморщили натруженные лбы, пытаясь уловить смысл.

Фрэнк почувствовал мстительное удовлетворение и решил дать дополнительную справку;