Франциск Ассизский - [28]

Капризная чужестранка назвала младенца вполне обычным именем Джованни, в честь Иоанна Крестителя. Это дало повод Фоме Челанскому сравнить ее с библейской Елисаветой, матерью Предтечи: «…она была милостиво отмечена некоторым сходством с древней святой Елизаветой, как в имени, данном сыну, так и в пророческом даре».

Через некоторое время вернулся новоиспеченный папаша. Скорее всего, счастливая мать бросилась к нему с возвышенными речами — о своих экзотических родах, о мистических переживаниях и экстазах. А он уже сполна хлебнул всего этого в их недавней совместной поездке. И когда мадонна Пика с придыханием сообщает, что назвала сына Иоанном, по примеру святой Елисаветы, терпение торговца заканчивается. Нет, конечно, его жена — высшее аристократическое существо, но глава семьи — муж. Он и решит, как будет зваться наследник.

Пьетро Бернардоне — типичный человек Нового времени, он пробил себе дорогу в жизни сам. Разве Иоанн Креститель помогал ему заключать сделки? И разве святая Елисавета заплатила выкуп этим чванливым де Бурлемонт, чтобы они позволили ему жениться на их дочери? Ум, решительность и везение — вот чему он обязан. Да еще прекрасной Франции. Именно через нее началась его крупная торговля, именно так, как французы, он хотел бы жить.

И он переименовывает первенца, не побоявшись ни людской молвы, ни церковной власти. Нет, крестильного Джованни, конечно, никто отменить не в силах, но им перестают пользоваться. А имени, которое выбирает отец, и в святцах-то нет. Франциск, как уже говорилось, значит нечто среднее между словами «французик» и «французистый». Не имя, а какая-то кличка, вызывающая воспоминания о современных криминальных авторитетах. Французик, Япончик… Ничего удивительного, традиции легендарной итальянской мафии тоже вырастали на почве определенного менталитета.

Наверняка папаша Бернардоне долго гордился своим поступком. Еще бы! Утер нос и жене, и попам, показал всему городу собственную крутость.

Но при этом голубой крови в нем не прибавилось. И когда в любимом первенце начинает проявляться утонченность, присущая его матери, сердце грубого коммерсанта тает от умиления. Он прощает сыну то, что не простил бы сам себе. Будучи алчным, поддерживает мотовство наследника, ведь подобным образом часто ведут себя представители высшего сословия. И великодушие юного отпрыска кажется отцу не слабостью, как у всех остальных, а признаком будущего рыцарства, достичь которого могут лишь немногие.

Но не будем повторяться. Тем более нас интересует не Пьетро Бернардоне, а Франциск. К чему стремился он в юные годы? Какой имел характер?

Наш герой очень любил мечтать. Часто убегал на главную площадь города и слонялся там, то слушая бродячих музыкантов, то разглядывая прохожих. Во время таких прогулок он вполне мог видеть знатных рыцарей, в том числе императорского наместника Конрада Лютценского. Может быть, однажды Конрад сопровождал своего царственного воспитанника, сына Барбароссы, и Франциск представлял себя рядом с ними, в сверкающих доспехах и с императорским орлом на шлеме.

Мечтательность соединялась в нем с повышенной общительностью. Это помогало ему с младых ногтей успешно работать в отцовской лавке. Он мог «уболтать» любого покупателя, но делал это не ради наживы, к которой был равнодушен, а просто так, от души. Там, где отец продавливал свою линию напором или хитростью, ему было достаточно улыбнуться, и люди охотно исполняли его просьбы. Наверное, такое положение дел тоже не прибавляло папаше Бернардоне отцовского авторитета.

Особой тягой к образованию Франциск не отличался, но церковно-приходскую школу при церкви Сан-Джорджио все же окончил, хоть и часто прогуливал занятия. Там ему заложили стандартную базу знаний в виде латыни и арифметики. Очевидно, и то и другое давалось ему одинаково легко, а писание стихов и игра на музыкальных инструментах вовсе не исключали практической смекалки. Он имел задатки делового человека, за исключением главного: стремления к выгоде. Сообразительный, артистичный и крайне коммуникабельный, он мог бы сделать при дворе блестящую карьеру. Даже возясь с отцовскими тканями, он ухитрялся проявлять свою творческую натуру, сочетая куски материи в своих костюмах непривычным образом. Например, мог взять отрез из самого дорогого, что было в лавке, и пришить к нему дерюгу, какая и нищего не порадует. Чем не современный модельер?

Про его любовь к вычурным костюмам и богатым нарядам можно встретить во многих источниках. Но, видимо, весь этот «дизайн» волновал его не сам по себе, а лишь как способ обратить на себя внимание. Войдя в возраст недоросля, то есть молодого человека, не достигшего совершеннолетия и не поступившего на военную службу, Франциск бросил все силы на то, чтобы приобрести максимальную популярность у сверстников и получить скипетр короля пирушек. Эта цель стала для него настолько важной, что ради очередной молодежной забавы он бросал любые дела, мог убежать из отцовской лавки или выскочить из-за стола, не пообедав. Родители терпели это неуважение, надеясь, что сын, будучи всюду душой компании, приобретет полезные связи. А сам Франциск? Понятно, что в молодости всем хочется погулять, но в его случае пирушка из приятного времяпрепровождения как будто становится необходимостью, почти служением.