Франческа - [3]

Но в доме в Худдинге Чарли никогда не чувствовала себя как дома, и они с Лизой так никогда и не стали сестрами.

Эва кашлянула.

— В приемной семье все было нормально, — ответила Чарли. — Там во всем был порядок, я могла сосредоточиться на учебе.

— Хорошо, — кивнула Эва. — Но давай вернемся к тому, с чего начался этот твой период. В начале лета ты поехала в Гюльспонг. Почему?

— По работе. Пропала девушка — Аннабель Роос. Ты наверняка читала об этом случае в газетах.

— Да, что-то слышала.

— Мы отправились туда, чтобы помочь местной полиции, и оказалось, что возвращаться туда тяжело — куда тяжелее, чем я ожидала.

— В каком смысле?

— Во мне пробудилось множество воспоминаний, и я…

Чарли увидела перед собой хрупкое тело Аннабель, которое поднимают из черной воды Гюльспонгсэльвен, увидела Маттиаса, бойфренда Бетти, исчезающего в этой воде двумя десятилетиями ранее, увидела двух девочек, ведущих плачущего мальчика — давным-давно, в те времена, когда сама она еще не родилась на свет.

— И ты — что? — спросила Эва, подаваясь вперед на стуле.

— Можно сказать, что я восприняла это все немного слишком близко к сердцу. А потом совершила ошибку, меня отстранили от следствия, и это тоже, конечно, сказалось на мне. Когда вернулась в Стокгольм, я рассчитывала, что все станет как прежде, но так не получилось. Напротив, все стало еще хуже.

— Что стало хуже?

— Страх, тоска, чувство бессмысленности, бессонница. Я плохо сплю, а когда засыпаю, мне снятся неприятные сны.

— Опиши их.

— Сны?

— Да.

— Все это началось, когда я вернулась домой из Гюльспонга, потом стало немного поспокойнее, но сейчас я расследую дело, которое задевает меня больше, чем мне бы того хотелось.

Эва спросила, что это за дело, и Чарли рассказала про двух молодых женщин из Эстонии, которых нашли убитыми и брошенными в лесочке в пригороде. У одной из них была трехлетняя дочь — голодное и несчастное существо, просидевшее в одиночестве в запертой квартире не меньше двух суток. Девочка до сих пор не проронила ни слова, хотя прошло уже две недели с тех пор, как ее нашли.

Эва сказала, что ничего странного, что такое задевает за живое — судьба брошенного маленького ребенка у большинства людей вызвала бы сильные чувства. Но ведь девочка жива?

— Она жива, — кивнула Чарли. — Но не более того. Сегодня ночью мне снилось, что это мой ребенок, что я ее мама. Я хотела побежать домой и спасти ее, но у меня не получилось, потому что я была мертва. А потом, в следующем сне, я сама была этой девочкой, и… в общем, понимаешь.

— Ты принимаешь лекарства? — спросила Эва, никак не комментируя сны.

— Сертралин, — ответила Чарли. — Сто миллиграмм.

Она не стала уточнять, что иногда добавляет к нему собрил или снотворное, а иногда и то, и другое.

— Больше ничего? — спросила Эва.

Чарли покачала головой.

— Ты, наверное, знаешь, что кошмарные сны — обычное побочное действие при приеме сертралина?

Чарли кивнула. Все это она прекрасно знала, но сертралин она и до того принимала годами — так что, видимо, дело не в нем.

Эва сложила руки на коленях.

— Та ошибка, о которой ты говорила, — продолжала она. — Я хотела бы, чтобы мы остановились на ней поподробнее.

Некоторое время Чарли вспоминала тот вечер и ночь в пабе. Водку с лакрицей, вино, пиво, Юхана. Вернувшись в Стокгольм, она по глупости начала копаться в его жизни. Для того, чтобы идти дальше, надо мысленно сложить все в большой мешок и вынести на помойку, ей это прекрасно известно, однако вместо этого она начала проверять все, что обнаружила. Все началось с того, что она пожелала знать, где он живет, убедилась, что он холост, что он действительно сын бойфренда Бетти. Похоже, все сходилось.

— Чарли! — Эва посмотрела на нее.

— Прости, что ты сказала?

— Я попросила тебя рассказать о той ошибке, о которой ты упомянула.

— Да-да. Я помню не все, что происходило в тот вечер, но я немного перепила и привела в свой номер журналиста. На следующий день в прессе появилась секретная информация о расследовании. Хотя это не я проболталась, но все, ясное дело, подумали на меня. И — да, у меня начались проблемы.

Некоторое время Эва сидела молча, словно ожидая, что Чарли расскажет что-нибудь еще. Потом спросила:

— Как ты думаешь, ты провела бы ночь с этим мужчиной, будь ты трезвая?

— О боже, нет!

— Почему нет?

Чарли не знала, что ответить, поэтому сказала, как есть — что она не помнит, когда в последний раз ложилась в постель с мужчиной трезвая. А что тут не так?

— А ты сама как думаешь? — спросила Эва.

— Само собой, тот поступок я считаю идиотским, но в других ситуациях — в смысле, когда я не при исполнении? Ты считаешь, что в этих случайных контактах есть что-то плохое?

— А тебе важно, что я думаю по этому поводу?

Чарли сказала, что нет, но это была неправда — если что-то ее и раздражало, так это люди, берущиеся осуждать других.

— Как бы то ни было, мне трудно ответить на этот вопрос, но использовать секс, чтобы заглушить свое душевное состояние, — продолжала Эва, — возможно, не самая конструктивная стратегия.

— Но это всяко лучше алкоголя, ведь так?

— Насколько я понимаю, ты используешь и то, и другое?

Чарли вздохнула, посмотрела в окно, проводив взглядом пролетавшего мимо дрозда.