Фрагментарное копыто неподкованной собаки - [6]

- Ну как, убедился? - равнодушно интересуюсь я.

- Убедился, - хмуро говорит Гец и вдруг бросается на меня, норовя вцепиться в горло. Но палач начеку. Он легко перехватывает Геца одной рукой и несильно стегает его плетью. Гец рушится вначале на колени, а потом и вовсе падает на пол, бессильно елозя ставшими вдруг непослушными босыми ногами. Я знаком останавливаю палача.

- Хочешь перед смертью поговорить с Мари? - спрашиваю я у Геца.

Он смотрит на меня снизу вверх, и во взгляде его ненависть постепенно сменяется недоверием.

- Введи его в спальню моей жены и запри там, - приказываю я палачу. Тот, не выразив ни малейшего удивления, выводит Геца из потайной комнаты. Я, брезгливо отодвинув кресло, к которому был привязан Гец, сажусь на обычный стул.

Пришла моя очередь смотреть спектакль.

Палач вводит Геца в спальню и сразу уходит. Мари, утомленная моими ласками, уже крепко спит. Гец подходит к ней, долго смотрит на рассыпанные по подушке волосы, на безмятежное лицо.

Ну же, ну...

План мой прост. Сейчас Гец, возбужденный увиденным, попытается овладеть Мари. Она вряд ли захочет его. Тогда Гец убьет мою оказавшуюся распутницей жену. А я убью Геца. И никакой императорский суд мне не будет страшен.

Гец, вдосталь насмотревшись на Мари, рывком сбрасывает с нее одеяло. Жена просыпается и, обнаружив, что лежит на постели совершенно голая, а перед нею стоит какое-то дурно пахнущее страшилище, кричит от ужаса. Надеть перед сном нижнее платье у нее, видимо, не было ни желания, ни сил.

- Не бойся... Это я, Гец, - говорит мой враг глухим голосом. Мари, узнав его, перестает кричать, но тело ее по-прежнему бьет крупная дрожь.

- Как ты сюда попал? - спрашивает она первое, что пришло в голову, и беспомощно оглядывается на дверь. Ждет, бедняжка, что я сейчас приду и спасу ее.

- Это не важно. Скажи, ты все еще любишь меня?

Мари тянется к одеялу, но Гец, сбросив его на пол, не позволяет ей прикрыть наготу.

- Я... Я не знаю... Он оказался совсем не таким, как ты его описывал...

- Флориан - урод и негодяй! - кричит Гец, повернувшись лицом к зеркалу.

- Он очень добр ко мне и... - Еще раз беспомощно взглянув на дверь, Мари замолкает.

- И замечательный любовник, - вполголоса договариваю я за нее.

Гец, словно услышав меня, вздрагивает.

- Ты не ответила на мой вопрос. Кого ты любишь, меня или его? .

Мари смотрит на Геца, и я совершенно отчетливо понимаю: ей неприятно это зрелище. Понимает это и Гец.

- Сегодня утром он меня убьет. Мне осталось жить всего несколько часов. Обними меня!

Мари решительно встает с постели, и мы оба, Гец и я, несколько мгновений любуемся ее красотой. У меня даже мелькает сумасшедшая мысль: а может, не надо? Ворвусь сейчас в спальню, схвачу кинжал, убью Геца...

Мари подходит к стулу, пытается достать из-под моей верхней одежды свое белье. Кинжал с грохотом падает на пол.

И Мари, и Гец смотрят на позолоченную рукоять, торчащую из богатых ножен: Мари - со страхом, Гец - с надеждой.

Мари, быстро наклонившись, хватает вначале кинжал и лишь потом - нижнее платье, которым тут же пытается прикрыть свою наготу. На лице ее - мука и смятение.

Ну-ну. Спектакль оказался интереснее, чем я ожидал. Отказать в последней земной радости приговоренному к смерти любовнику может только очень жестокая женщина. Но изменить простившему, как ей кажется, ее грех мужу, да еще с тем, кто вверг ее в этот грех... К тому же с таким страшным и дурно пахнущим...

- Помоги мне, - просит Гец и пытается придвинуть тяжелую кровать к двери спальни. Чтобы, значит, я не смог помешать ему наставить мне рога.

- Гец, перестань. Все кончено, - решительно говорит Мари. - Я замужем и люблю своего мужа.

Гец, оставив в покое кровать, смотрит на Мари так, словно видит ее впервые. На моей жене - небрежно наброшенное нижнее платье из тончайшего батиста, почти не скрывающее ее прелестей, и Мари так хороша в нем, что даже я, пресыщенный и утомленный, испытываю желание вновь вернуться в свою спальню. Кровать, кстати, придвинута к двери неплотно, я вполне смогу протиснуться.

Гец чувствует себя преданным. Ведь он считал себя сказочным героем, пытавшимся спасти прекрасную деву то ли от людоеда, то ли от дракона. И то, что ему удалось сорвать цветок девственности, подтверждало его мужество и в какой-то мере компенсировало последующее поражение. Но теперь он становится просто заурядным соблазнителем, обычным негодяем. А Мари из грешницы столь же стремительно превращается в невинную жертву этого негодяя.

- Тебе лишь кажется, что ты любишь его, - пытается вернуться в прошлое Гец. - Не может быть, чтобы этот урод...

- Не смей его так называть! - гневается кроткая Мари. Я впервые вижу свою жену такой. Ее волосы тяжелыми волнами спадают на обнаженные плечи, и сквозь батист отчетливо видно, как вздымаются при дыхании прелестные груди. Боже, как хороша!

- Изменница! - хрипит Гец. - Не прошло и двух недель с тех пор, как ты клялась скорее умереть, чем стать его женой!

- Прошло целых две недели с тех пор, как я познала своего мужа, - с достоинством возражает Мари. - Его трудно полюбить с первого взгляда, это верно, но зато с десятого можно полюбить на всю жизнь!