Фотография на память - [5]

Я виноват, Алька! — крикнул он молча. Я — виноват!

Несколько секунд казалось, будто пустая комната звенит от этого крика. Дергалось горло. Боль покусывала сердце. И ничего.

Ладно.

Вадим сходил в туалет, потом на кухню, вынял из пакета тушенку и поставил в холодильник. На полку с йогуртом.

Если подумать, он — это консервы, а Алька — йогурт.

Он сполоснул чашку из-под чая, долго тер губкой ложку, пена плюхалась в раковину белыми хлопьями с запахом лимона. Так, с губкой в руке, молния и поразила его прямо в мозг. Фотографии! За двадцать пятое!

Это же чудо! — подумалось ему на бегу в комнату. Настоящее чудо. А там, где одно чудо, может же быть и второе…

Только какое, нельзя говорить.

Он не сразу нашел снимки. Ни на кровати, ни на столике их не было. Заметавшись, испугался так, что прихваченная губка, безотчетно сжимаемая, вся изошла пеной.

Где же, где? Были в руке. Он точно помнил. Значит, выпали, когда уснул. Или он бредит и их не было никогда?

Но магазин, почтовый ящик… Конверт!

Пол, подоконник, чертова губка, да отцепись уже! Полки… Да нет, какие полки! Не вставал он к полкам! А куда вставал?

Алька, помоги, а?

Он сел на кровать, чувствуя, как в горькой усмешке ползут губы. Как там фамилия была у пожилого? Слонимский? Сибурский?

Рука еще пахла ароматизатором, он опустил ее, потер о матрас и обмер. Пальцы наткнулись на острый уголок.

Идиот! Придурок!

Он едва не захохотал в голос. Убрал! Спрятал! Так, чтобы никто не догадался! Сам втиснул фотографии между матрасом и деревянной боковиной, сам же и забыл.

Первая, вторая, третья…

Двадцать пятое число, вот оно, родное, куда ему деться?

Скобарский (Скобарский!) смотрел, казалось, с неким укором. Что ж вы, молодой человек, совсем?

Так… Вадим подхватил телефон с тумбочки, торопливыми пальцами заправил в него батарею, защелкнул крышку.

Ну же!

Несколько томительных секунд он держал кнопку включения. Телефон, помедлив, вздрогнул в руке, осветился и спросил пин-код.

Два-шесть… Ах, черт!

Вадим полез в ящик серванта за записной книжкой. На пол посыпались квитанции, какие-то буклеты, рецепты, инструкции, чеки, старое фото на паспорт.

Второй ящик.

Книжка была вырвана из его пасти с рассыпанием пуговиц из жестяной коробки и торжествующим воплем.

Два-шесть-четыре-четыре!

Телефон посоображал и разродился простеньким рисунком и значками даты (двадцать первое), дня недели и сети. Вадим — пальцем по клавишам — побежал по контактам. Где-то здесь…

Вика, Андрей Диц, Леха к., Суров, Аль…

Его на мгновение скрючило от боли, но он взял себя в руки. Дальше… Аль… Алька, Ли, авто, Димка прог.

После набранного номера в телефоне долгих десять секунд что-то потрескивало и попискивало. Вадим обкусал губы.

Фотографии, все пять, лежали на расчищенном крае кровати.

— Да, — наконец ответила трубка.

— Димон! Привет, Димон! Это я, — зачастил Вадим.

— Не ори, у меня высветилось, — сонно ответила трубка.

— Димон, у тебя база адресов, кажется, была…

— Т-с-с, — испугалась трубка, — не открытым текстом же.

— Можешь мне посмотреть?

— Срочно? — уныло спросила трубка.

— Сейчас.

— Всем сейчас, всем… Что есть?

— Фамилия. Скобарский.

В глазах у Скобарского на фотографии будто бы мелькнул опасливый интерес. Такой, что за сердце, и руку прижать…

— Скобарский? — переспросила трубка. — Две эс? С-кобар-с-кий?

— Да.

— Через десять минут позвони.

Телефон дал короткие гудки.

Вот, Алька, подумал Вадим, я скоро все выясню. Ты бы, конечно, расхохоталась: кто ж чуду проверки устраивает! Без чуда останешься!

Он грустно улыбнулся.

Может и так. Только какая разница?

Лихорадочное волнение, охватившее его при поиске снимков и звонке, схлынуло, сменившись угрюмой апатией. Он достал из-под подушки фото улыбающейся Альки и долго смотрел в серые глаза. Погладил морщинку.

Раньше не замечал, а вот — морщинка. Коротенькая.

Чтобы чем-то занять руки и голову в эти десять минут, он собрал фото с пола, с кровати, вывалил все это на стол, памиром, монбланом, глянцевой фудзиямой, и стянул с полки стопку прозрачных голубоватых файлов.

Проспект, стрелой уходящий вдаль, в клубящееся на горизонте небо — в первый файл. Кошачий хвост, выглядывающий из кустов, — во второй. Грозные заросли крапивы — в третий. Гелиевый шар с надписью "Поздравляю!", зацепившийся нитью за фонарный столб, — в четвертый. "Поздравляю!" было полно иронии. Не летится, мол? Поздравляю. Дальше — в пятый, в первый, в третий, опять в первый, потому как городские виды.

Опомнился он через полчаса.

— Димка!

— Вот что ты кричишь? — сказала еле пойманная телефонная трубка ему в ухо. — Я прекрасно тебя слышу.

— Ты посмотрел?

На том конце соединения почесались, отчетливо щелкнула клавиша на далекой клавиатуре.

— Тебе повезло. Скобарский в нашем городке имеется всего один. Дмитрий Семенович, шестьдесят четвертого года рождения. Пиши адрес…

— Погоди.

Ручка нашлась на журнальном столике, старый буклет пожертвовал разворотом.

— Кутузова десять, квартира пятнадцать.

— Кутузова?

Вадим подул на острие ручки. Шарик, что ли, засох? Куту…

— Да, это восемнадцатым автобусом, — сказала трубка. — Ну, все, в общем.

— А еще тут…

Он не успел спросить про "…сково" со второго снимка — в ухо заквакали сигналы отбоя. Пип-пип-пип. И ладно.