Фотография - [2]

Остается полупрозрачная папка, в которой студийные фотопортреты Кэт. Вот она смотрит на него с глянцевых черно-белых снимков, каких сейчас уже не делают. Молодая Кэт. Освещенная студийными прожекторами, с голыми плечами, голова повернута туда, сюда; смотрит на камеру или застенчиво опускает глаза; дерзко улыбается или задумчиво глядит в сторону. Должно быть, снимки сделаны тогда, когда она собиралась стать актрисой — задолго до их знакомства. Совсем молодая Кэт.

Глин долго рассматривает фотографии.

Кэт.

После чего водворяет обратно. Остается коричневый конверт. Только тут он замечает: на клапане что-то написано. Ее почерком. Едва различимая надпись карандашом:

«Не открывать. Уничтожить».

Он вскрывает конверт. В нем оказываются фотография и листок бумаги. Сначала он смотрит на снимок. Группа из пяти человек, стоят на траве. Двое, мужчина и женщина, спиной к фотографу. Из оставшихся он сразу же узнает Элейн, она стоит как раз впереди тех двоих, чьих лиц не видно. Рядом с ней еще одна женщина и мужчина; этих он не знает. Та, которая не смотрит в объектив, — это Кэт: ее фигуру и характерную позу он узнал бы везде. Вот того, кто рядом с ней, он поначалу опознать не может. Что-то определенно знакомое: довольно длинные темные волосы, высокий рост, почти на голову выше Кэт. Слегка сутулится.

Глин подносит фото к глазам, чтобы лучше рассмотреть. И видит. Руки. Кэт и неизвестный крепко держатся за руки, их пальцы сплетены — они отвели руки назад, дабы остальные не заметили этого, очень личного, жеста.

Кроме фотографа, да и тот, быть может, не заметил откровения, запечатленного на фотопленке.

Теперь Глин узнает и мужчину. Это Ник.

Он берет в руки сложенный листок бумаги, прилагавшийся к фотографии. Такое ощущение, словно у него случился приступ какой-нибудь болезни, которая лишила его сил, но узнать, что в записке, надо.

Коротенькая записка от руки: «Не смог удержаться, чтобы не прислать тебе это. Негатив уничтожен, мне сказали. Целую».

Подписи нет. А она и не нужна. Ни Кэт, ни теперь ему, Глину. Хотя подтверждение все-таки необходимо. Надо достать образец почерка Ника. Подпись. Какое-нибудь письмо, написанное тогда, когда он, Глин, выступил консультантом или кем-то вроде этого — словом, помогал Нику издавать серию книг по ландшафтной истории, о которых тот восторженно и совершенно по-дилетантски вещал всем и каждому. Было у него такое свойство.

Теперь болезнь добралась до его глотки. Держит за горло, сушит нутро, дает по яйцам. Он чувствует… нет, не так, в нем все бурлит, кружится голова, мерзко щемит в животе. Смесь кипящего гнева, ревности и унижения, с примесью бешеной энергии и жажды деятельности. Где? Когда? Кто? Кто сделал фото? Кто, как явствует из записки, передал фотографию Нику и уничтожил негатив?

Внизу, в его кабинете, звонит телефон. Но Глин сейчас в таком напряженном состоянии, столь поглощен расследованием, что немедленно вскакивает на ноги, бежит вниз по лестнице, хватает трубку и отрезает.

— Я сейчас занят. Извините.

У меня нет для вас времени потому, что я только что узнал: у женщины, которая была моей женой, случился роман с мужем ее сестры, когда — сам еще пока не знаю. Выходит, я болван и рогоносец. И прошлого, которое я помнил, больше нет. И вы, конечно, примете во внимание тот факт, что в обозримом будущем все мое время будет занято только этим.

Телефон перестает звонить. Ах да, работает автоответчик.

Глин снова поднимается по лестнице. Садится на верхнюю ступеньку, держа в одной руке фотографию, а в другой — записку, и поочередно рассматривает. Теперь Кэт повсюду на площадке, на ступеньках, ею заполнен весь большой шкаф; множество разных Кэт, разных лет и из разных мест, — и, кажется, все они говорят одновременно. Вот она сворачивается калачиком в постели, рядом с ним, болтает о каком-то фильме, который посмотрела накануне. Вот заглядывает в дверь его кабинета, лучезарно улыбается и предлагает кофе. Вот сбегает впереди него по склону холма в Камберленде — маленькая фигурка в ярко-красной куртке.

В его голове роятся вопросы. Когда, где, кто? И — кто еще? Кто еще об этом знал? Знала ли Элейн? А может, она сама потворствовала этому? А может, об этом знали все? И только он один, как дурак, был не в курсе? Может, все это время он не замечал ни снисходительных взглядов, ни шушуканья за спиной?

И для кого она нацарапала карандашом на конверте «Не открывать. Уничтожить»?

Для себя?

Для меня?

Неужели все — часть хитроумного плана? До этого самого момента? Она собиралась появиться из шкафа с бумагами и повергнуть его в такое возбуждение?

Да нет, дело не в этом. Потому что Кэт была не из таких. Кэт никогда ничего не планировала. Кэт никогда не загадывала дальше чем на завтра. Кэт хваталась за каждый новый день, а когда день кончался, безжалостно выбрасывала его из памяти.

Скорее всего, она попросту наткнулась на эту папку, в которую когда-то засунула всякие бумаги. Начала рассматривать содержимое — может, что-нибудь искала — и нашла конверт. Достала оттуда фотографию и записку, сказала «Н-да», нацарапала на конверте предупреждение и сунула все обратно.