Фотограф - [28]

Он ощутил нечто, похожее на облегчение. Это были вполне объяснимые и понятные мотивы. В течение последнего времени он испытывал по отношению к своей подруге если не любовь, то искреннее уважение. Он восхищался ее умом, и ему было бы чрезвычайно неприятно узнать, что Ольга руководствовалась всего лишь какими-нибудь жалкими политическими мотивами, как этот болван Вервей. Тогда бы он не испытывал к ней ничего, кроме презрения.

Ему не нужно было заставлять себя, чтобы, прикоснувшись к руке своей любовницы, дать почувствовать ей дружеское участие, которое не может оставить равнодушной ни одну женщину.

— И это все? Это и есть твое серьезное признание?

Это было все. Он вздохнул свободнее. Это было действительно все: она вовсе не собиралась заходить дальше на пути своих признаний. Дело обстояло именно так.

— Я тебе повторяю, и ты должна мне поверить. То, что ты мне рассказала, абсолютно ничего не меняет между нами. Меня ни в коей мере не интересует ни твое прошлое, ни тем более прошлое твоего отца.

Она бросилась к нему в объятия и прижала свое мокрое от слез лицо к его лицу.

— Ты самый лучший человек на свете!.. Все теперь осталось в прошлом. В прошлом, которое внушает мне ужас, и я делаю все возможное, чтобы забыть его. С тех пор, как я знаю тебя, мне это почти удалось.

Они оба искусно и с такой изощренностью перемешивали истину с ложью, что последняя казалась правдой. Только что сделанное Ольгой признание, подлинность которого легко было проверить и которое поэтому не могло быть поставлено под сомнение, явилось новым доказательством ее умения быть на высоте в любой ситуации. Гор как-то сказал Ольге, что раньше уже где-то видел ее лицо. Должно быть, Ольга, поразмыслив, решила, что она рискует пробудить подозрительность фотографа, если он сам узнает ее настоящую фамилию. Она избежала этой опасности с помощью такого вот простодушного признания.

— Мы больше не будем к этому возвращаться, — сказал Марсиаль.

Они вошли в отель. Он стал настоятельно просить ее провести всю ночь в его номере, что нарушало заведенный ими порядок. Она согласилась и, ложась к нему в постель, сказала, что делает это с тем большим удовольствием, что в ближайшие дни ей не удастся встречаться с ним так часто, как ей хотелось бы.

— Я буду очень занята на работе. Надо перед отъездом уладить все дела и ввести сменщицу в курс дела… потому что, мой дорогой, это решено, я еду с тобой. Ничто не может мне помешать. Мы проведем вместе чудесные каникулы.

Лаская Ольгу с пылом любовника, забывшего обо всем на свете, охваченного лишь своей страстью к возлюбленной, отвечающей ему взаимностью, Гор подумал, что поступил вполне правильно, возвратив Турнетту его не слишком деликатный аппарат.

У него не было больше необходимости подслушивать. Довольно бессмысленно заниматься беседами, которые Ольга будет вести с Вервеем завтра и в последующие дни. Ведь она, разумеется, именно для этого хотела освободиться от Марсиаля. Двух недель им как раз хватит для выработки нового плана.

Более чем бессмысленно. Ибо теперь уже самому Гору предстояло подсказывать им, как следует поступать, а слова, которыми при встречах будут обмениваться заговорщики, станут просто отголоском его тонких доверительных сообщений Ольге. Будоражившая его сознание мысль о том, что теперь он сам станет направлять события, придала в эту ночь его ласкам особую пикантность, и непривычно затянув любовные забавы, он, измученный, заснул в объятиях Ольги с горделивым ощущением своей власти, странным образом смешанным со сладострастным удовлетворением.

Часть вторая

I

Сопровождаемые официальной свитой, окруженные охранниками, Пьер Маларш и его молодая жена путешествовали по стране, совершенно не подозревая о том, что следом за ними движется тайный эскорт людей, которых нимало не интересуют ни торжественные приемы, ни произносимые на них речи, людей, обуреваемых неистовыми страстями и неодолимыми желаниями. Что касается Марсиаля Гора, то он жил в постоянном напряжении, испытывая попеременно надежду либо неуверенность, и все это напоминало ему время его наполненной приключениями молодости. Он чувствовал головокружение оттого, что держит в своей руке целый пучок нитей хитроумных интриг. Он представлял себя в роли некоего демиурга, который упорядочивает смутный хаос стихий, направляя их к цели, не видимой никому, кроме него самого.

Он с Ольгой двинулся в путь на машине, то обгоняя президентский кортеж, то отставая от него на несколько часов, чтобы избежать толчеи, но стараясь не терять его из виду надолго, поскольку он опасался, как бы не произошел в их отсутствие какой-нибудь инцидент. Ольга, похоже, оценила подобную тактику, и иногда они вроде бы совсем беспричинно улыбались друг другу, глядя друг на друга, как двое влюбленных, для которых перипетии путешествия оказываются лишь поводом для все новых и новых приливов очарования и нежности. Порой удовольствие, которое Марсиаль получал в обществе своей любовницы, казалось, делало это путешествие счастливым сочетанием деловой поездки с увеселительной прогулкой, напоминавшей турне самого президента.