Фостер - [13]

Шрифт
Интервал

От такой пищи легко было заболеть цингой, авитаминозом. Хозяева кораблей знали это и поэтому дважды в неделю выдавали матросам по стакану лимонного сока. Отсюда кличка матросов английских парусников — «лимонники».

Неоднократно случалось и так, что даже этой скудной пищи не хватало во время плавания. Провиант грузился в обрез, и если судно по каким-либо причинам оставалось в открытом море дольше обычного, то моряки получали укороченные порции, голодали, оставались без курева.

Разумеется, все эти лишения приходились на долю матросов и вовсе не касались шкипера и его помощников, в распоряжении которых всегда имелись свежее мясо, фрукты, овощи, свежие яйца. Для них специально держали на корабле кур.

Фостер был свидетелем многочисленных морских драм, в основе которых лежало бездушное отношение шкиперов к своим подопечным, их жадность, стремление получить максимум прибыли за счет бессовестной эксплуатации матросского труда. Казалось бы, Англия — традиционная морская держава, корабли которой колесили моря и океаны на протяжении столетий, должна была выработать какой-нибудь кодекс, охраняющий элементарные права своих моряков, или хотя бы традиции, обязывающие к взаимной выручке во время бедствия на море, гарантирующие минимум помощи тем, кто пострадал на морской службе.

Ничего подобного не было. Шкиперы, в особенности парусного флота, вели себя по отношению к матросам в подавляющем большинстве случаев бездушно, если не бесчеловечно, подтверждая известную аксиому, что в классовом обществе даже в море человек человеку волк, а не брат.

В своих воспоминаниях Фостер рассказывает о трагичной судьбе канадского моряка Фреда Уолфа, который сломал ногу во время шторма. Врачей или лекарей ни тогда на парусниках, ни теперь на большинстве грузовых судов британского флота, да и других капиталистических стран, не существовало. Заболевших моряков должен был по существовавшим правилам лечить шкипер, он нес за них ответственность, от него зависело изменить маршрут корабля для доставки пострадавшего в госпиталь в ближайшем порту.

Как же поступил шкипер «Пегаса»? Он осмотрел Уолфа, констатировал перелом, наложил неумело шину и категорически отказался доставить его в ближайший порт, хотя до Кейптауна, куда направлялся «Пегас», оставалось еще два месяца пути. Когда Уолф, страдая от нестерпимой боли, сорвал наложенную капитаном шину, шкипер вообще отказался его «лечить».

Товарищи Уолфа старались помочь ему чем могли, но у них не было для этого ни средств, ни знаний. Больной в течение двух месяцев испытывал жесточайшие мучения, кричал, проклинал шкипера, просил убить его. Только счастливой случайностью можно объяснить, что Уолф не умер в пути от гангрены. В Кейптауне его сдали в госпиталь, причем шкипер согласился оплатить ему проезд лишь до Канады.

Нельзя сказать, чтобы парусники страдали от избытка рабочей силы. Наоборот, на каждой стоянке шкипер, как правило, недосчитывался нескольких матросов, которые, не выдержав плавучего ада, каким являлся для них корабль, покидали его, оставляя в руках капитана свое жалованье. В таких случаях шкипер, чтобы пополнить команду, прибегал к услугам своего рода работорговцев, промышлявших в портах. Они за определенную плату перед отплытием доставляли на борт рабочую силу — одурманенных алкоголем или потерявших сознание после удара бутылкой по голове матросов, бродяг или просто случайных посетителей баров. Такого «гостя» капитан зачислял в список команды, ему давали поспать до утра, а когда он приходил в себя, то с удивлением обнаруживал, что находится на корабле в открытом море и что сойти на землю он сможет только в другой части света через два, а то и три месяца плавания. На морском жаргоне это называлось нанять матроса «шанхайским способом».

Однажды Фостер стал свидетелем подобного найма. Из Портленда «Пегас» зашел в другой американский порт — Асторию, где на борт ночью какой-то громила доставил двух людей в невменяемом состоянии. У одного из них голова была в крови, видимо от удара бутылкой. Несколько часов спустя «Пегас» снялся с якоря и пустился в свое четырехмесячное плавание по направлению к Кейптауну.

На следующий день один из вновь прибывших оказался конторским служащим, англичанином, лет около сорока, впервые попавшим на корабль. Другой же, раненый, пришел в себя только сутки спустя. Велики были его удивление, смятение и горе, когда он понял, что находится на корабле, идущем в столь продолжительный рейс, и что обратно сможет вернуться только много месяцев спустя. Эриксон, так звали эту очередную жертву шкиперского пиратства, оказался дровосеком из-под Портленда. Там у него остались жена и двое детей. В этот злополучный день он случайно забрел в порт и зашел в салун выпить стаканчик виски. Какие-то завсегдатаи пригласили его в свою компанию, стали угощать. Что произошло потом, он не помнил…

Эриксон обратился к шкиперу с просьбой спустить его на землю в одном из калифорнийских портов, мимо которых шел «Пегас». Он молил шкипера пожалеть его жену и детей, ведь они с его исчезновением остались без средств к существованию. Эриксон взывал к совести шкипера, заклинал его господом богом, наконец, угрожал ему. Но шкипер, по «заказу» которого, собственно говоря, Эриксона и доставили на борт, был неумолим: он наотрез отказался уступить мольбам дровосека, которому не оставалось ничего другого, как покориться и приступить к работе. Беспокойство за судьбу жены и детей не покидало Эриксона на всем пути до Кейптуана. Когда «Пегас» сбивался с маршрута, шел медленно и рейс затягивался, тревога Эриксона возрастала, и подружившийся с ним Фостер иногда думал, что дровосек от переживаний сойдет с ума.


Рекомендуем почитать
Страсть к успеху. Японское чудо

Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода

Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.


Джоан Роулинг. Неофициальная биография создательницы вселенной «Гарри Поттера»

Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.


Ротшильды. История семьи

Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.


Полпред Назир Тюрякулов

Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.


На службе Франции. Президент республики о Первой мировой войне. В 2 книгах. Книга 1

Воспоминания видного государственного деятеля, трижды занимавшего пост премьер-министра и бывшего президентом республики в 1913–1920 годах, содержат исчерпывающую информацию из истории внутренней и внешней политики Франции в период Первой мировой войны. Особую ценность придает труду богатый фактический материал о стратегических планах накануне войны, основных ее этапах, взаимоотношениях партнеров по Антанте, ходе боевых действий. Первая книга охватывает период 1914–1915 годов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Есенин: Обещая встречу впереди

Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.


Рембрандт

Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.


Жизнеописание Пророка Мухаммада, рассказанное со слов аль-Баккаи, со слов Ибн Исхака аль-Мутталиба

Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.


Алексей Толстой

Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.