Форт Росс - [8]

Вот и нынешняя лапша заправлена сушеным фаршем, не говоря уже про сушку самой лапши. Замечу только, что сушеное мясо требует размачивания. Если его с вечера замочить, то утром уже можно готовить. Неудобно? Зато лежать оно, в сухом месте, может годами. Тем более, что и не вымоченное мясо можно употреблять — что мы сейчас и делали. По каучуковой твердости вареного фарша можно сказать определенно — коку надлежит прописать ныряние за борт с длительным отмачиванием. Для памяти. От заслуженной награды нашего кашевара спасал здоровый аппетит экипажа, ну и щедро добавленная в лапшу сушеная зелень с лучком.

Возвращаясь к продуктам долговременного хранения, пожалуй, соглашусь внести их в перечень двигателей прогресса. Во всех факториях, имелся значительный запас снеди. Теперь даже неурожайный год не так страшен, как года три назад. Про снабжение армии и флота даже говорить не буду, времена коз и хрюшек, делящих кубрик с экипажем, прошли. Времена цинги, надеюсь, прошли вместе с коровниками на кораблях, так как прописанные отвары для дальних походов включали в себя сушеный шиповник и еще два десятка аналогичных даров природы.

Кроме того, на заготовке прилично зарабатывали крестьянские семьи, задействуя на сборах и сушке всех, от баб до детей. В избах оставались только старухи с младенцами. В прежние времена такого массированного сбора не наблюдалось, так как добытое портилось. Собирали для себя, понемногу. А теперь фактории скупали все, что им приносили — и это заметно изменило подход народа к заготовкам. Но отношение крестьян к лесу не изменилось, они по-прежнему обирали его бережно, считая кормильцем и защитником. Правильные, в это время, люди жили.

После сытного перекуса, палуба уже не казалась негостеприимной. Влажно отблескивающие светом габаритных огней доски и мокрые бухты каната никуда не делись, но дождь стих до едва заметной мороси — можно было, пожалуй, присесть на нижнюю ступень трапа мостика и выкурить трубку.

Шорох дождя стих, теперь явственнее слышалось мерное шипение коловратника и плеск крупной рыбы на реке. Благодать.

Перечитал в каюте крайние записи дневника. Стоит, пожалуй, написать подробнее про экспедицию.

… Не ведаю, какая вожжа попала в царевича, что ему захотелось личных подвигов. Точнее, подозреваю его возраст — на тот момент царевичу было 17 годков, и юношеский максимализм попер во все стороны. Всех драконов перебили до него, а от принцесс у Алексея и так отбою не было. Вот и решил он, что не уступит отцу в славе, ежели Новый Свет для России поднимет.

Порадовало меня другое. Максимализм — максимализмом, но царевич подошел к делу методически. Как ему удалось раскрутить отца на деньги, сопоставимые с постройкой обоих Архангелов — не ведаю, но план и бюджет экспедиции составлен аж до 1715 года. В состав первой проводки, кроме ледокола и ледового транспорта войдут две модернизированных под северные воды канонерки и десяток кочей архангелогородских купцов. Кочи, правда, пойдут с нами только до несуществующего Диксона, после которого отвернут на Енисей к Новой Мангазее. Самое интересное, что этот маршрут кочи могли проходить, и проходили, без помощи ледокола. Старую Мангазею, на реке Таз, так и построили — как опорный пункт кочей. Вот только сотню лет назад, под страхом смерти, царским указом было запрещено кочам ходить на Мангазею, дабы не навести на «рыбные» места иностранные корабли.

Нынче расклад иной. База Тромсё, прячущаяся в фиордах губернии Норг, укомплектовалась двумя патрульными фрегатами и двумя боевыми клиперами, довольно надежно перекрыв проход в Баренцево, то бишь, Студеное море. Отмену прежнего указа, о запрете морского хода в Мангазею, удалось получить довольно легко.

Царевич серьезно подошел к прокладке маршрута, и спискам амуниции. Тут, каюсь, не обошлось без меня. Мерзнуть под пронизывающим ветром Новой Земли мне уже приходилось в мое время, теперь хотелось перестраховаться.

Первая преграда случилась с картами. Их просто не имелось. Точнее, чертежи Северной земли Герасимова, Вида и многих исследователей Сибири имелись. Но для планирования реального маршрута подходили мало. Посему северный путь был нарисован мной схематично.

Северное побережье представлялось в виде отрезка дуги, наподобие восходящего солнышка, от которого расходились несколько лучей, в виде островов Новой Земли в паре с Вайгачем, островов Северной Земли, Новосибирских островов, острова Врангеля. Эти 4 луча отсекают на дуге северного побережья 5 морей: Баренцево, Карское, Лаптевых, Восточно-Сибирское, Чукотское. Названий моря, понятное дело, пока не имеют — но информация об островах, в описаниях земель, со слов местных жителей, уже встречалась. Примерную протяженность маршрута от Камчатки до Москвы знал каждый житель России моего времени — ежедневно диктор по радио вещал, что в Москве 15 часов, а в Петропавловске-Камчатском полночь. 9 часов, или 135 градусов долготы разница. Москва лежит примерно на 35 градусе, значит искать пролив между Камчаткой и Аляской надо в районе 170 градуса долготы.

Если честно, по таким скудным навигационным данным в путь пускаться нельзя. Авантюра это, усугубляемая незнанием ледовой обстановки, отсутствием прогнозов, радиолокаторов, глубиномеров и вертолетов службы спасения. Вот только ничего из перечисленного на северных берегах не будет, пока мы, именно мы, а не кто либо еще, там все это не построим.