Форсирование Суэцкого канала - [59]

Президент: «Вы явно не слушали, когда я анализировал положение. Если бы я так думал, я бы никогда не принял решение 8 июля [выслать русских]. Вопрос, который мы сейчас обсуждаем — это „быть или не быть“. Мы не можем просто обвинять во всем русских. Они вооружили и снарядили целых две полевых армии — конечно, они сами выбирали оружие и технику, но все-таки вооружили их».

Хабир (возвращаясь к вопросу о наступлении): «Если вопрос стоит „быть или не быть“, мы, безусловно, должны мобилизовать все силы, чтобы „быть“. Если мы собираемся начать войну, нам нужно мобилизовать все в стране для войны, как это делается в других странах во время войны».

Президент: «За мобилизацию страны отвечаю я, а не вы. Многие в этой стране еще сомневаются, что война будет. Если все оставить как есть, обстановка на внутреннем фронте будет ухудшаться. Мы должны пойти на рассчитанный риск».

Хабир: «Рассчитанный риск? Почему бы не исключить риск полностью?»

Наваль Саид (генерал-квартирмейстер): «Является ли нашей целью освобождение оккупированных территорий или мы возобновим военные действия для того, чтобы иметь лучшие шансы для политического урегулирования?»

Президент: «Я сказал министру в августе: прервем действие соглашения о прекращении огня».

Хасан (вице-президент): «Мы можем провести ограниченное наступление. Но фактор неопределенности при боевых действиях таков, что, что бы мы ни планировали, оно может перейти в полномасштабную войну. Даже если этого не случится, мы можем добиться успеха на начальном этапе наступления, но затем, без сомнения, противник вынудит нас перейти к обороне. Конечный результат может быть тот, что позиции израильтян будут сильнее наших. Они все равно будут контролировать Шарм-эль-Шейх и большую часть Синая и, возможно, станут претендовать на эти районы. А что у нас? Надо учитывать, что большая часть нашей внутренней территории не защищена должным образом от авиаударов. ВВС противника могут нанести нам этими ударами серьезный урон. В Сирии ПВО еще слабее. Для Сирии чрезвычайно опасно начинать войну до того, как она завершит строительство своих сил ПВО. Мы же не хотим опять призывать на помощь Советский Союз — как это может случиться, если, например, наши внутренние районы сильно пострадают от авиаударов».

Президент, сердито, обращаясь к Хасану по имени: — «Абдель Кадер, тебе не надо говорить мне, что делать и чего не делать. Я отвечаю за независимость этой страны и знаю свои обязанности. Тебе не следует вмешиваться в то, что тебя не касается. Я не собираюсь это повторять. Держись в рамках. Ты военный, а не политик».

Фахми (ВМС), пытаясь успокоить всех: «Все считают, что нашу проблему мирными средствами не решить, и единственным решением может быть только война. Если мы обсуждаем, какой будет эта война, или когда она начнется, или высказываем разные мнения, мы делаем это ради сохранения и защиты интересов нашей страны».

Президент, набрасываясь на него: — «Ты еще пытаешься защитить Абдель Кадера? Все могут высказываться, но только в пределах своей компетенции. У каждого есть область его ответственности, и не больше. Я не желаю, чтобы мне говорили, в чем моя задача и как ее решать».

Обстановка накалилась, и наступило долгое молчание, пока президент, уже спокойнее, не подвел итоги заседания: «Перед нами стоит трудная задача. „Быть или не быть“. Мне предложили частичное решение [мирные предложения США], и ожидают моего одобрения. Но я эти предложения не приму. Другие могли бы пойти на частичное решение, но не я. Нам просто придется применить наши способности и спланировать наши действия так, чтобы восполнить нехватку некоторых видов техники. Благослови вас Аллах».

Он вышел из зала заседания. Мы сложили свои бумаги в портфели и направились к ожидающим нас автомобилям. Было за полночь.

Середина дня 26 октября: мне позвонил секретарь президента. Президент желает видеть меня в 15:30 в Гизе.

Когда я прибыл, Садат не тратил зря слов. Он решил уволить генерала Садека. С этого момента — он посмотрел на часы — на меня ложилась вся ответственность за состояние вооруженных сил и их безопасность. Я спросил его, знает ли об этом Садек. Садат ответил, что еще нет. Я спросил, собирается ли он сам сказать об этом Садеку или хочет, чтобы это сделал я. Президент сказал, что пошлет своего секретаря к Садеку с этой новостью через два часа, чтобы дать мне время принять необходимые меры предосторожности.

Садат также сказал, что решил уволить генералов Хасана и Абдель Хабира. После столкновения во время заседания Верховного совета Вооруженных сил я этому не удивился, и у меня не было оснований спорить с ним. Разногласия были настолько глубокими, что президент с некоторым основанием мог думать, что они затрагивают его безопасность. Но, когда он заговорил об увольнении командующего ВМС генерала Махмуда Фахми и командующего Третьей армией генерала Абдель Мунейма Васела, я запротестовал. Я сказал, что они оба хорошие генералы.

Садат набросился на меня: «Как ты можешь так говорить? Разве ты не слышал, что они говорили на совещании? Я раньше тоже думал, что Васел хороший солдат и здравомыслящий человек. Но посмотри, что он говорил».