Формула всего - [49]

– Тебе легко говорить.

– А что? Змей я, что ли, не видала?! Невелика беда! Гораздо страшнее встретить бабу с пустым ведром или если заяц дорогу перебежит. А змея – чепуха! Она и нападает, если только на нее наступить. Эх, Роза, Роза! А если бы медведь к нам зашел?

– Я б от страха лужу сделала!

Тут мы обе заметили, что на нас смотрят Сухарик с Буртей, вспомнили, что мы уже не маленькие, я вообще невеста, и у Розы наверняка свадьба не за горами. Ведь мы с ней погодки.

Вернулась я к своей штопке.

– А я видел медведя на базаре, – сказал Сухарик Бурте, и тотчас же у меня голос в голове проснулся: «А как, Миша, цыган милую целует?»

Я сразу палец и уколола. А Драго меня не поцеловал ни разу.

Глава пятнадцатая

Докхэлдэпэ кэ барэ рат[67].

В тот день они встретили безрогую лосиху. Она равнодушно перешла тропинку, не придав никакого значения присутствию людей. «Ишь непуганая», – подумал Драго.

Какаранджес тащился, как пеша вошь. Единственный вопрос, который стоял у него в глазах, был: «Когда же привал?» Цыган вынужден был с ним считаться, и в полдень они устроили отдых на границе небольшого болота. Место было щедрое – тут бровка белобокой брусники, там россыпь зеленой клюквы, а черники хоть отбавляй! Охраняла всю эту роскошь старая гвардия долговязых подберезовиков, развесившая над сочным волнистым мхом одутловатые червивые шляпы. Молодые грибы были срезаны подчистую – кто-то прошел тут совсем недавно. В оставленных кострищах зола хранила едва уловимое, призрачное тепло. По следам Драго понял, что их опережает небольшая группа – человек пять-шесть, один из них – ребенок. Уставший Какаранджес был зол на них, потому что его закусали комары, а с тех пор, как он стер до мозолей ногу, его характер приобрел откровенно мизантропическую наклонность. О чем бы ни зашла речь, у несчастного коротышки все удостаивалось эпитетов «дрянной» или «хуже грыжи».

На привале Какаранджес первым делом стащил ботинок, размотал окровавленную портянку и с самым блаженным видом пошевелил кривыми тонкими пальцами.

– Далеко нам еще осталось? – спросил он цыгана.

– До Кучирица четыре дня, а оттуда до Одинокой Вдовы еще верст под десять.

– У-у-у, – коротышка наклонил бровки домиком. – Мне не дойти!

– Дойдешь. Куда денешься?

– Тихо, – Какаранджес навострил уши и уставился в болото. – Ты слышал?

– А что?

– В кустах… Я сам не понял… Какой-то звук.

– Это заяц. Или глухарь.

– Может, лев?

– Сам ты лев! А если и лев, я ему полоски кнутом нарисую – будет тигр! – Драго хвастливо подбоченился. В нем опять расшалилась гордость, но Какаранджес поддел цыгана:

– На словах-то мы все умеем!

– Клянусь конями! Мой дядя Милош… Ты помнишь Милоша? А я помню! Он был настоящий цыган – красоты и сил невозможных! Как-то раз догонял он табор, и вот догоняет день, другой, – Драго сочинял историю на ходу. – А ехал он один. Без жены. Все сам делал – чай кипятил, сало жарил, картошку пек. Отлучился он как-то в лес – руки помыть[68], а вернулся, смотрит – лев! Огромный как бык. Злой как собака. Напал на коня! Рвет его на части! Дэвлалэ-Дэвла! Из пасти – кровь, конь уже мертвый, лев его ест. Полконя сожрал! Милош подумал, взял льва за хвост да как дернет что есть силы! Ну, лев опешил, а Милош – раз – и хомут на него надел! Лев лапой шварк, а Милош к нему уже оглобли прилаживает! Прилаживает да приговаривает: «Что ты, Левушка? Не рычи! Ты коня моего съел, теперь сам меня повезешь!». Запряг льва в телегу и ай-нанэ!

– Съел бы я его печень! – Какаранджес картинно всплеснул руками, хотя не поверил ни единому слову.

Откуда-то из веток прилетело:

– Ку-ку.

– Слыхал? – коротышка показал пальцем вверх. – Кукушка прокукует, сколько ведьма захочет. Кукушечка-кукушка, сколько мне жить осталось?

– Ку-ку, ку-ку…

Какаранджес придал мордочке ответственное выражение и начал загибать пальцы: один, второй, третий… Вскоре пальцы закончились, а птица не унималась. Тогда Какаранджес обломал сухой прутик и стал ставить черточки на земле. Вскоре у него получился настоящий забор в несколько рядов.

– Все равно ведь не сосчитаешь, – усмехнулся Драго.

Коротышка выкинул прутик и с досадой стер свой «забор». Минуту он сидел тихо, а потом опять беспокойно хлопнул себя по ляжке:

– Ну вот опять оно!

– Что «оно»?

– Вон! – взвизгнул Какаранджес.

Высокий папоротник зашатался без ветра. Сквозь него ломился какой-то зверь! Мелькнуло лицо…

Она была беленькая, словно ромашка. Растерянный Драго стоял столбом, а девчонка с разбега уткнулась в него и вцепилась так, что не разлить кипятком. Ей было лет пять, но звериный страх, исказивший лицо, лишал ее возраста или, точнее, делал его неважным. Она даже кричать не могла. Ну гибель!

Коротышка мгновенно занял позицию сзади Драго – чтобы в случае чего прикрыть его с тыла и свой тыл прикрыть. Было ясно без слов – то, что так напугало кроху, могло представлять реальную опасность и для них самих.

Но в лесу было глухо.

Ку-ку, ку-ку.

Девчонка, очевидно, принадлежала к тому отряду, несчетные следы которого отмечал цыган по дороге. Может, просто отбилась?

Драго погладил ее затылок. Она шмыгнула носом – один разик, снова, и только тогда ее отпустило: плечи задергались, хлынули слезы…