Формула всего - [117]

«Дэвлалэ-Дэвла! Убью, а не отпущу, – сердце вбросило клятву в кровь, и она разнеслась по жилам. Цыган ожесточился. – Убью, а не отпущу. Прости меня, Воржа», – добавил он так, словно она уже умирала у него на руках, а он стоял с обагренным ножом.

– …Я знаю, знаю, – донесся откуда-то голос Тарелкина.

– Да что ты знаешь? – обернулся Драго, но тут же смягчился. – Ты не таборный человек, но ты молодец. Только пей поменьше.

– Пить – это ничего. Только вести бы себя получше…

– Я тебя понимаю.

– И я тебя понимаю.

– Да что ты понимаешь?! – цыган как будто опять вспылил, но на этот раз в шутку. – То, что понимается, то не говорится.

– Нет, я все понимаю.

– Тогда что я сейчас буду делать?

– Исполнять заветное желание! – торжественно произнес Александр Александрович.

Драго замер на месте – этот чудак, безобидный смешной чудак, попал прямо в яблочко! Чтобы скрыть смущенье, цыган поспешно спросил у него:

– Почему ты так решил?

– Указ. У тебя времени нет. Ты себе не можешь позволить слабость. Сомневаться не можешь. У тебя нет выбора. Прямая дорога. Или пан, или пропал. Разве это выбор? Я тебе завидую.

– Сто лет тебе жизни! Ты мне сразу понравился. Я рад, что не ошибся.

– И я тебя полюбил!

Тарелкин едва ли не полез целоваться и готов был рассыпаться в сантиментах, но цыган не позволил.

Они попрощались.

– До Покрова три недели! – бросил Александр Александрович на прощанье.

– Золота в судьбе!

Друга-салахора он нашел в зале и спросил:

– Идешь?

– Зачем?

– Чтоб не сдохнуть по-собачьи.

– Во-от! – Выдра сразу поднялся, хотя даже не думал, что его еще что-то способно подорвать с места.

Та компания, с которой он был, воззрилась на него изумленно. Драго вышел на улицу.

– Вот человек! – провозгласил Антощ. – Пусть мы сдохнем, но по-людски! По-честному! – он догнал товарища. – С чего начнем?

– Это, – Драго вытянул вперед руку, словно стреляя из револьвера. Цель находилась в двухстах шагах и по всем официальным документам проходила как «Боевая машина капитана Бэринджера (экземпляр I)». Капитан Бэринджер был иностранец на службе Его Высочества. Говорил он с акцентом, хотя всю жизнь провел в Империи, ни разу не побывав на исторической родине. Отец капитана верой и правдой служил отцу нынешнего Герцога, а его дед – герцогскому деду. По сложившейся традиции все мальчики из этой фамилии становились военными, и обычно блестящими, а девочки – как будто над родом тяготело проклятье – до конца своих дней ходили в старых девах, придерживающихся самых пуританских взглядов, однако нравы в процессе цивилизации, как известно, меняются в сторону все большего попустительства одних к другим, и Бэринджеры-женщины, продолжая умирать незамужними и бездетными, с некоторых пор оставляли после себя репутацию старых развратниц, а Бэринджеры-мужчины, по-прежнему носившие высокие звания и знаки отличия, пороха не нюхали, ранений не имели и к линии фронта старались не приближаться. Генетическую потребность в сильных ощущениях они удовлетворяли, следуя уже не маршрутами военных походов, а дорожками кокаина. Одна из них и привела капитана Бэринджера-младшего к идее создать собственную боевую машину. Проект был заказан специалистам из Ствильно, и спустя три месяца в недрах мастерской родился на свет причудливый гибрид кареты и тачанки – чертовски комфортабельный и дьявольски убойный. На полевых испытаниях рессорный экипаж, запряженный усиленной упряжкой из четырех лошадей, продемонстрировал не только замечательную скорость, но и прочность. В отличие от обыкновенной тачанки, он имел значительно удлиненный корпус и брезентовый верх, который можно было демонтировать за минуту, а собрать за десять. На задней площадке был установлен модернизированный станковый пулемет системы «Bergson», о котором Худяков, не заглядывая в бумаги, сообщил бы по памяти:

калибр – 7,62 мм;

вес пули – 9,6 г;

начальная скорость пули – 800 м/с;

дальность стрельбы – 2700 м;

практическая скорострельность – 250–300 выстр./мин.;

тип питания – холщовая лента;

емкость ленты – 250 патронов;

вес орудия без патронов – 67,6 кг.

Бэринджер назвал свою машину «Голубкой» и разъезжал на ней везде – даже в гости, при этом пулемет, несмотря на самый мирный характер выездов, был всегда заправлен и при нем состоял соответствующий расчет – наводчик с помощником.

Помимо «Голубки», капитан Бэринджер был славен обилием дружеских связей в высшем свете и время от времени привозил в Ствильно какую-то знаменитость – хоть Венвивитина, хоть Шаховского. На этот раз вместе с ним из столицы прибыл видный сенатор, и они сейчас ужинали в компании с губернатором. Об их приезде знал целый город.

«Голубка» стояла сбоку от площади, в мощеном проулке между ратушей и губернаторским домом. Брезентовый верх ее был туго натянут, пулемет закутан. Тригорские рысаки, высоко подняв шеи, только и ждали, чтоб сорваться в галоп и стрелою лететь хоть на край края света. Они били копытами и двигали головы.

Караул несли двое солдат из местной дивизии, а также наводчик. Расстегнув шинель, он расположился на козлах полусидя-полулежа.

– Ты из этого стрелять не умеешь? – спросил Драго про «Bergson».