Формула смерти - [5]

Когда они пересекали гостиную, Гейл увидела сотрудника технического отдела, снимавшего отпечатки пальцев с застекленной створчатой двери, выходившей на балкон. Глянув под ноги, она увидела темные пятна на ковре вишневого цвета и, опустившись на колени, потрогала пальцами одно из них — обыкновенная грязь. Краешком глаза заметила траурную процессию белых червей, ползущих по ковру в ее направлении, и поспешно вскочила на ноги.

Спальню Фридлэндера освещали переносные юпитеры, установленные полицейскими. Она напомнила Гейл съемочную площадку, не хватало только режиссера. У трупа стояли трое детективов и смотрели на него с таким дурацким видом, словно ждали, что Фридлэндер вот-вот воскреснет и сам поведает им о том, кто и как наделал в нем столько дырок. С другой стороны пристроился со своими причиндалами полицейский фотограф, который, согнувшись в немыслимую позу, пытался найти нужный угол для съемки.

Появление Гейл отвлекло на время внимание детективов. Она кивнула им и, не дожидаясь ответа, повернулась к огромных размеров двуспальной кровати. Рядом с ней, привалившись спиной к стене, прямо на полу сидел Фридлэндер, или, вернее, его труп, одетый в ярко-красный тренировочный костюм с расстегнутой молнией, под которым виднелась голубая футболка, с револьвером в безжизненной руке. Рядом с телом растекалась лужа полусвернувшейся крови. Один из детективов продел шнурок сквозь дужку, прикрывающую спусковой крючок, и осторожно вынул оружие из руки Фридлэндера.

Гейл взяла руку трупа за запястье. Трупное окоченение наступило давным-давно. Фридлэндер мертв, по меньшей мере, тридцать шесть часов. Посмотрев в его полуразложившееся лицо, она увидела в глазах не только боль, но и удивление. Видимо, в последний момент он осознал, что уже практически мертв, но почему это случилось именно с ним, таким сильным, молодым и здоровым, было непонятным. Труп смердел, как дерьмо.

Опустившись на колени рядом с телом, Гейл осмотрела рану на груди. По виду пулевого отверстия определила, что стреляли с расстояния одного дюйма, то есть практически в упор. Свои заключения она делала, основываясь частично на том, что помнила из учебников, частично на собственном опыте. Ей нередко приходилось иметь дело с огнестрельными ранениями в больнице, где она работала.

Входное отверстие другой пули находилось на правом виске жертвы, а выходное — под левым ухом. Гейл отметила про себя, что вокруг входного отверстия нет следов ожога, волосы остались неопаленными, а вокруг раны отсутствует синяк от удара пули — признак того, что стреляли с достаточно большого расстояния.

Гейл так увлеклась осмотром тела, что забыла про все свои недавние тревоги и обрела полную уверенность в себе.

— Не кажется ли вам странным, что самоубийца умудрился выстрелить в себя дважды? — спросила она Мэкки.

— Поверьте, — ответил тот, — мне приходилось видеть и более странные вещи.

По тону детектива Гейл поняла, что Мэкки действительно не видит в этом ничего необычного. Так тебе и надо! Давно пора бы знать, что люди иногда, способны на невероятные действия. И снова она почувствовала, что дает себя знать недостаток опыта. Мэкки вовсе не дурак, иначе он бы не работал в полиции и вряд ли занимал бы свою должность. Он видит ее насквозь и отлично понимает, что сейчас творится в ее душе.

Она заметила мелкие брызги крови на правой руке и правом бедре мертвеца и взяла мазок с обеих ладоней для парафинового и радиоактивного анализа — они покажут, действительно ли Фридлэндер стрелял в себя сам.

Когда Гейл спросила Мэкки, был Фридлэндер левшой или правшой, тот ответил, что это очевидно, поскольку револьвер у него находился в правой руке. Гейл пристыженно замолчала. Может быть, как судмедэксперту, ей не следовало задавать этот вопрос? Так или иначе, ей стало ясно, что в детективе растет раздражение, и оно вот-вот выплеснется наружу. И кто посмел бы его за это винить, если он уже вдоволь нанюхался здешнего аромата и пресытился нелицеприятным зрелищем червей, ползущих из всех дырок Фридлэндера, как естественных, так и рукотворных. Нет уж! Пусть терпит! Она должна делать свою работу тщательно и профессионально.

Кроме двух огнестрельных ран, на теле Фридлэндера могли быть другие повреждения: синяки, ссадины, порезы и — вполне возможно — огнестрельные раны, не замеченные детективами. Однако, кроме нескольких свежих царапин на запястье, ничего обнаружить не удалось.

Затем она осмотрела ногти. Любые частички, например, засохшей крови, грязи или волосяные фолликулы могли оказаться весьма важными для следствия. Фолликула, скажем, обнаруженная под ногтями жертвы и не принадлежащая ему, служила основанием для предположения о том, что на него нападали.

Из-под ногтей Фридлэндера Гейл извлекла только частички высохшей грязи, которую она тем не менее положила в пластиковый пакетик. В лаборатории отдела судмедэкспертизы грязь подвергнут химическому анализу и, кто знает, может быть, в ней обнаружится что-то такое, что прольет свет на драму, разыгравшуюся в квартире 15-С.

В последнюю очередь она осмотрела босые ноги Фридлэндера и сразу же обратила внимание на то, что пятки имеют красноватый оттенок. Это обстоятельство показалось Гейл очень важным. Когда наступила смерть и прекратилась циркуляция крови, под воздействием гравитации она за пять-шесть часов собралась в самой нижней части тела, а последующее ее свертывание зафиксировало характерный красновато-синий оттенок кожи на пятках. Таким образом, после того, как наступила смерть, Фридлэндера перекладывали с места на место.