Формула моей любви - [4]

– Витольд Юрьевич, – осторожно, но твердо напомнила Клавдия, – основным условием моей работы является полный доверительный контакт с автором и наша совместная расположенность друг к другу. Иначе ничего не получится, и мне придется отказаться от этой работы.

– Да знаю я, знаю, меня предупредили, – тяжело вздохнул он и улыбнулся довольно: – Но, если у вас не получится наладить этот самый контакт, то отказывать ей будете вы, а не я.

Вообще-то бабка Клавдии нравилась. Вот ей-богу!

Она давала родне такую мотивацию, что один этот факт вызывал невольное уважение к ней.

Разумеется бабулька держала их всех за причинные места жесткой хваткой своей сухонькой, но железной руки посредством накопленного ею за всю жизнь немалого добра, точнее, способом его обустройства и раздачи по ее личному усмотрению и той самой пресловутой «вожже, попавшей под мантию».

То есть – что хочу, то ворочу, если кто плохо вальсирует и менуэты исполняет по моему требованию, то никого не неволю и не задерживаю – вперед, по направлению четко указующей длани дедушки Ленина на постаменте – к светлому будущему, строить его своими руками.

А остальные пляшем, пляшем, продолжаем, чего остановились!

Да, молодец, честное слово!

И плясали же, а куда деваться – квартиры, машины, усадьба, сбережения, ювелирка ого-го какая, кое-что тоже немаленькое в европейской надежной стране.

Так что – менуэт с подвывертом.

А бабка оттягивалась по всей программе, обезопасив себя со всех сторон от возможного возмущения любимых родственников, от вероятных криминальных попыток ее устранить или поместить в клинику для душевнобольных с дальнейшим признанием в недееспособности.

Обследование у всех возможных врачей каждые полгода, а то и чаще, регулярное посещение лучших санаторных курортов с прохождением курса укрепляющих процедур, продуманный до мелочей по всем медицинским рекомендациям распорядок дня с зарядкой, прогулками и безупречный рацион питания.

Родственники у Эльвиры Станиславовны вроде бы ребята неплохие и любят ее, но деньги вещь такая… они и с более стойкими товарищами творили всякие непотребства, а вдруг кто из родни решит, что наследство бабушки лучше, чем сама бабушка.

Поэтому, разумеется, проверенные десятилетиями юристы.

Как-то так.

Но старушке было скучно «на троне» в своей усадьбе в Переделкино и хотелось какого-нибудь драйва, движухи, как нынче принято это называть. А тут нате вам – мемуары известных людей, да еще такие популярные…

Вот так Клава тут и оказалась.

Ужас, а не бабка!

Уважение уважением и ирония иронией, но все это хорошо, пока касается родни барыни, а не тебя лично. Понятное дело, что бабка решила, что Клавдия – это обслуживающий ее прихоти персонал, и она имеет полное право обращаться с ней так, как ей заблагорассудится, и диктовать свои условия и правила общения. Она тут же попыталась подмять Клаву под каток своего напора, а когда сия процедура не прошла, сильно удивилась, но попыток задавить характером не оставила, периодически проверяя девушку на слабость.

Не будет дела, с тоской в который уже раз подумалось Клавдии, но отчего-то она до сих пор не рассталась со старушкой и продолжала вот уже третью неделю ездить в Переделкино и записывать за ней воспоминания о жизни.

Эльвира Станиславовна была классической, так называемой «писательской женой», с уклоном в провозглашенную большевиками свободу личности и свободу женщины, в частности, которая подразумевала теорию «стакана воды» в сексуальных отношениях между полами.

Так сказать, по стопам писателей двадцатых-тридцатых годов, когда в литературно-художественных кругах была провозглашена чуть ли не свободная любовь, и они еще те выкрутасы устраивали в отношениях друг с другом, путаясь в мужьях, женах и любовниках. Не все, понятное дело, но многие особо продвинутые в свободах.

Элечка же родилась в тридцать первом году в смешанной барско-пролетарской семье, как саркастически обзывала этот союз ее бабушка, мамина мама. Бабушка и мама, разумеется, были из так называемых «бывших», каким-то непонятным чудом уцелевших от репрессий. Бабушка обучала внучку трем языкам еще в младенчестве, этикету и правилам выживания женщины при любой власти и любых, даже самых невозможных обстоятельствах.

Папа, который представлял пролетарскую составляющую семьи, как бы скептически к нему ни относилась теща и как бы уничижительно о нем ни отзывалась, тем не менее прошагал по карьерной лестнице от простого работяги до директора завода. Правда, надо честно признать, не без помощи жены и тещи, обучавших его грамоте на дому и помогавших закончить заочное отделение института.

Элечка, заточенная бабушкой на красивую жизнь и вооруженная ею же приемами, как этой самой прекрасной жизни добиться и, главное, удержать в руках на должном уровне, в восемнадцать лет выпорхнула замуж за одного из самых известных в стране писателей, лауреата Сталинской премии, члена правления Союза писателей, старше ее на сорок лет.

В те времена такой марлезон с возрастными мужиками и девочками со школьной скамьи тоже имел место быть, правда в гора-а-аздо меньших масштабах, чем в современной действительности.